Наполеон III. Триумф и трагедия

Министр иностранных дел Друэн де Люис вначале был против возможного брака Наполеона III с испанкой. Он даже пригрозил отставкой, но вскоре переменил свое мнение и решительно выступил на стороне императора.

12 января 1853 года во дворце Тюильри проводился большой бал, куда были приглашены высшие сановники государства, политики, крупнейшие бизнесмены, представители дипломатического корпуса. В числе участников мероприятия значились Евгения и ее мать.

В начале бала они в поисках места присели за одним из столиков, но супруга министра иностранных дел указала им, что этот стол зарезервирован для жен членов правительства. Мария Мануэла и Евгения отправились в поисках другого места. Невольным свидетелем этого разговора стал Наполеон III. Он подошел к ним и повел к столу, предназначенному для членов императорской семьи, где и сам присел рядом с Евгенией. Австрийский посол Хюбнер был так восхищен сценой смятения, которое поразило мадам де Люис и других жен министров, что с удовлетворением записал в своем дневнике: «Можно сказать, что брак был объявлен на этом балу»[1127].

15 января 1853 года Наполеон III написал официальное письмо Марии Мануэле, которое на Вандомскую площадь доставил министр императорского двора Фульд. В нем говорилось следующее[1128]:

Госпожа Графиня, я давно люблю Вашу дочь и желаю, чтобы она стала моей женой. Поэтому сегодня я хочу попросить у Вас ее руки, поскольку никто, кроме нее, не способен сделать меня более счастливым и достойным носить корону. При этом я прошу, если Вы дадите свое согласие, чтобы наш план не стал широко известен, прежде чем мы завершим все приготовления.

В тот же день Евгения написала сестре: «Моя дорогая и добрая сестра, я хочу первой рассказать тебе о моем браке с императором. Он был так благороден, так щедр ко мне»[1129].

Наполеон III решил официально объявить о своем браке 22 января 1853 года в Тюильри, куда были приглашены члены правительства и Государственного совета, сенаторы, депутаты Законодательного корпуса, иностранные послы. На встрече с собравшимися император заявил, что решил связать себя узами брака с Евгенией де Монтихо. По словам Наполеона III, это решение не означало, что Франция не хочет связывать себя родственными отношениями со старыми монархиями, но история последних семидесяти лет показала, что иностранным принцессам, вступавшим на французский трон, не везло. С другой стороны, Жозефина Богарне, которая не происходила из королевского рода, была любима и почитаема французами[1130].

Император опроверг общепринятую мысль, что браки между королевскими семьями способствовали сближению монархий. На самом деле, сказал он, они «углубляют ложное чувство безопасности и заменяют семейными интересами интересы общественные. Не надо старить свой герб и стремиться любой ценой сойтись с семьями королей, а надо всегда помнить о своем происхождении, не изменять себе и чистосердечно принять перед всей Европой положение parvenu, поскольку ты parvenu благодаря свободному голосованию великого народа»[1131].

Далее Наполеон III сказал, что у Евгении высокое происхождение. Она француженка по сердцу и по образованию, а ее отец пролил свою кровь за Французскую империю. «У нее, как у испанки, — по словам императора, — есть преимущество не иметь во Франции семьи, которой, возможно, придется отдавать почести и достоинства». Она станет «украшением трона» и поддержит его в час опасности, будет набожной католичкой и сумеет возродить добродетели императрицы Жозефины[1132]. «Я предпочел женщину, которую люблю и уважаю, женщине незнакомой, союз с ней давал бы некие преимущества, смешанные с жертвами. Вскоре, когда я поеду в Нотр-Дам, я представлю императрицу народу и армии. Уверенность, какую они получили от меня, убеждает в том, что они будут поддерживать ту, кого я выбрал. А вы, господа, узнав ее, согласитесь, что я снова был вдохновлен Провидением»[1133], — завершил свою речь Наполеон III.

Сообщение о браке императора с Евгенией всколыхнуло французское общество. В газетах печатались материалы о будущей императрице и ее происхождении. Вскоре Евгения переехала в Елисейский дворец. Любой ее выход в город сопровождался эскортом многочисленной толпы. Министр внутренних дел Персиньи отдал приказ привлекать к ответственности любого, кто будет публично плохо отзываться или распространять скандальные истории о Евгении[1134]. На это оппозиция заявила, что в стране раскручен очередной виток репрессий, связанных теперь уже с именем императрицы.