Напоминание

Стук возобновился с нарастающей настойчивостью. Может это Катя? Да, было бы совестно ей не открыть после всего того, что она для него сделала, но лучше так, чем сорвать на ней зло. И все-таки не хорошо, ведь он жив только благодаря ей.

Да, нет! Не Катя это! Катя тактична, чего это ей стучать если не открывают? А ведь стучат уже третий раз. Но кто это тогда? Может Марина?

— Встань, открой и посмотри, болван, — пробурчал он себе под нос.

В дверь постучали в четвертый раз. Он поднялся с кровати, потопал к двери. Вот всегда так, подумал Сергей, решишь не открывать, а потом открываешь, а надо быть твердым до конца.

Он открыл дверь, на пороге стоял жизнерадостный железный болван и помигивал лампочкой. Сергей чертыхнулся, решил, что больше в жизни на настойчивый стук дверь не откроет.

— Чего тебе? — недовольно спросил Сергей.

— Вам письмо.

Робот протянул конверт, поклонился и пошел куда-то по коридору. Сергей взял конверт, закрыл дверь и вернулся на кровать. Он глянул на письмо. Оно могло быть только от нее. Светка, подруга детства жившая с ним и его родителями в соседнем доме, не признавала компьютера и писала письма старым способом. Он рассмотрел конверт, ну точно! Сергей растянулся на кровати и распотрошил конверт, предвкушая удовольствие. На листе бумаги было красивыми печатными буквами написано:

«Сережа, сегодня умерла Наталья Сергеевна…»

Дальше шли подробности о том, что Светка зашла к ним домой и обнаружила спящую, как она подумала в начале, Наталью Сергеевну, а потом выяснилось, что она не спит а мертва. А еще позже приехал доктор и сказал, что это голодная смерть. Но он уже не видел того, что там написано. Строчки поплыли перед глазами, в ушах зашумело, а в голове, как молотком, долбило: Сережа, сегодня умерла Наталья Сергеевна. Умерла Наталья Сергеевна. Умерла мама.

Умерла мама! Умерла мама!!! Умерла… умерла. Умерла! Умерла!!!

Умерла… НЕТ! НЕ-ЕТ!!! Он кажется крикнул в голос, но не обратил на это внимания. Он не хотел верить. Он не мог верить, но больше ничего не оставалось, потому что внутри сидело чувство потери, опустошенности.

Ему захотелось бежать, кричать и выть.

Потом, через вечность, которую он провел лежа на кровати и глядя в потолок, это прошло. Прошло все, осталась только пустота. Больше ничего не хотелось: ни бежать, ни кричать, ни выть, ни валяться на кровати — ничего. А самое главное не хотелось жить!

Он встал, положил письмо на тумбочку и вышел на балкон. На балконе было свежо, дул легкий ветерок, но он ничего не чувствовал. Он подошел к загородке и посмотрел вниз. Где-то далеко внизу была земля. Такая твердая, подумал он. Ничего, это будет быстро и не больно, больно было раньше.

Вдруг вспомнились дурацкие философствования на тему: что есть самоубийство? Слабый поступок сильного человека, или сильный поступок слабого? Глупость. Белиберда!

Может еще глупый поступок умного, или умный поступок глупого? Смелый трусливого, или трусливый смелого? А может это трезвый поступок пьяного, или пьяный поступок трезвого? Хм, средний поступок среднего человека? Нет! Чушь собачья! Бред. Самоубийство это последний рывок отчаявшегося человека, это против основного инстинкта — инстинкта самосохранения, но это как рефлекс. Это никакой поступок никакого человека. Уже не человека, потому что он был уже не человек. Он был человеком раньше и может быть будет им после, но не сейчас. Хотя нет он никогда уже не будет человеком!

Он решительно перекинул ногу через перила…

А жаль…

Он перелез через перила, еще держась за них, глянул вниз. Хотя не очень-то и жаль, ведь он сможет ощутить чувство свободного полета, как в детстве во сне.

Чувствуя, что в нем снова что-то шевельнулось, какие-то чувства, он злясь на себя еще раз глянул вниз, решительно отпустил перила и шагнул в никуда.

Стоя на балконе он не слышал, как барабанили в дверь, как потом эта дверь поддалась грубой силе, влетела в комнату, а вместе с ней вломился Виктор. Он ничего этого не слышал и не видел, он только почувствовал, уже падая вниз, как что-то дернуло его, останавливая падение, и потянуло вверх больно врезаясь в шею.

Виктор, уперевшись одной рукой в перила, другой тянул его вверх, обратно на балкон. Сергей сначала висел, ничего не соображая, потом чисто рефлекторно, чтобы его не удушили, вывернулся и схватился за руку, которая держала его за шиворот.

Виктор схватил его второй рукой, уперся животом в перила и потянул, перехватывая вцепившееся в его руку тело.

Сергей увидел лицо Виктора перекосившееся от напряжения, с дергающейся в нервном тике щекой и вздувшимися на лбу венами. Он так и видел эти вены какое-то время, потом в глазах просветлело, и он увидел, что лежит на кровати, а перед ним в кресле возле бара сидит Виктор. В руке Виктора был крепко зажат стакан, рука его мелко тряслась, и содержимое стакана расплескалось до половины, пока он донес стакан до рта.

Сергей поднялся с кровати:

— Витя, зачем?..