Напоследок

– Сколько можно! – простонал он, в конце концов, но послушно принялся просматривать текст, чтобы отделить то, что уже читал от нововведений, сделанных специально для этого варианта письма. По количеству черновиков к посланию, Сонечкино письмо (кстати, так и не отправленное) вполне могло претендовать на попадание в книгу рекордов Гиннеса.

* * *

«– Как, ты говоришь, называется эта тропа? – название показалось забавным, потому не отстаю.

– Таракташ, – с достоинством отвечает Егорушка.

– Крута уж больно. Становишься вверх, а потом «таракт-таракт-таракт» – тарактиш вниз… – смеется Меланья…»

После вереницы обязательных приветствий и краткого описания своего знакомства с новой компанией – очень краткого, совсем безымоционального, в корне отличающегося от предыдущего восторженного послания, – Сонечка внезапно меняла тон:

«А потом все в моей жизни перевернулось вверх дном. Я влюбилась. И вышло все так неуклюже, так глупо, что по сей день прибываю в страшно горестном состоянии. Мне кажется, я никому не нужна… Итак, начну по порядку.»

Признание заставило Артура сначала отбросить послание в сторону, а потом мужественно взять его в руки и читать очень внимательно. На самом деле, знать правду – очень важный козырь. Какой бы неприятной она не оказалась.

Начиналось все у Софии, как обычно, с пустых разговоров:

«– Ничего подобного! Из всех спусков к Ялте Таракташский, кажется, самый безопасный, а уж то что самый живописный – факт неоспоримый. – впрочем, Егорушку занимают сейчас совсем другие вещи. – Послушай, – в своей удивительно мягкой манере, он вкрадчиво заглядывает мне в глаза. – Ты два месяца тут живешь, и не изучила еще окрестности? Ни разу не спускалась по Таракташской тропе? Как же так?! – он откровенно недоумевает. – И ты можешь после этого спокойно пить чай и чувствовать себя человеком? Жуть!

– Ты так говоришь, будто я не просто сама не спускалась, но и кого-то по этой тропе уже спустила, причем насмерть. Ну не спускалась, но все впереди ведь…

– Немедленно! Немедленно отправляемся в поход! – обрадовался Алишер. Спустимся, потом застопим что-нибудь идущее обратно и к ночи вернемся.

– Фиг ты до отбоя вернешься. А на вечерней поверке все должны быть на месте. И ты – не исключение! – заворчала Меланья.

– А я? – внезапно заговорил Кир. – Я исключение? – и тут же сам себе ответил. – Вероятно, да. У нас ведь с Егоркой еще ни один выходной не использован. Теоретически, если мы уходим, ты, Меланья, остаешься за старшую, а … тебе в торжественно передается в помощники.

– О нет! – схватился за голову …. А потом внезапно обернулся ко мне: – Леди, сжальтесь, не будьте так жестоки к бедному шуту. Не оставляйте меня в подарок этой зловредной госпоже!

– Точно что «шуту»! – фыркнула Меланья. А я совершенно не знала, что ответить.

– Что я могу для вас сделать? – я интимно склонилась к уху паясничающего…

– Откажитесь от экскурсии, – ответил он, а потом уже нормальным тоном, совсем не кривляясь, пояснил: – Я ведь тоже ни разу не спускался по этой самой тропе. И следующего раза может не представиться. Лучше послезавтра, когда народ на автобус поведем, все вместе и спустимся…

– Обязательно, – пообещал Кир, твердо снимая дискуссию. – Но все вместе – потом. А сегодня – мы сами. Надоело мне тут, хочу в город, развеяться…

Это высказывание из уст дикаря-Кира звучало настолько фальшиво, что даже болван … начал что-то понимать.

– Иди переоденься, – бросил мне Кир. – Там спуск довольно крутой. А ты, Егорушка, будь добр, прихвати спальник, может, придется заночевать внизу. Зачем на ночь глядя на трассу идти… Там места такие, как раз для ночевки…

Самое забавное, что меня при этом никто ни о чем не спрашивал. Мое участие в вылазке считалось делом решенным и без моего согласия. Только я открыла рот, чтобы немного поломаться, как пришлось громко клацнут челюстью, демонстрируя крайнюю степень удивления. Ситуация приняла совсем уж однозначный оборот.

– Я не поеду! – поспешно сообщил Егорушка, не мигая, честными-честными глазами глядя из-за своих защитных стекол. И именно из-за этого старательно честного взгляда, всем за версту понятна притянутость за уши его оправданий. – При всем желании не могу. Обещал ребятам показать аккорды. Нехорошо детей обманывать.

Все понимающе замолчали. Во мне, разумеется, тут же проснулся дух противоречия:

– Вот видишь, – как ни в чем ни бывало сообщила я …., – Все разрешилось просто великолепно. Егор остается с Меланьей, а ты идешь с нами. Посмотришь Таракташ…

Произнося все это, в глубине души, я страшно боялась, что … согласится. Но Егорушка и тут решил продемонстрировать глубины своего чертового понимания:

– Нет. Он мне партию в нарды должен. Мы сегодня ночью играть станем…

Как они собираются одновременно играть и на гитаре и в нарды я решила не уточнять.

В общем, совершенно без инициативы с моей стороны, поспешно и прилюдно, мы с Киром огласили, что собираемся уйти этой ночью вместе. По большому счету это никого не волновало, но все же мне казалось слишком грубой такая лобовая предначертанность.