Напоследок

«– «Спать на трассе опасно, но как хочется спать!/ Нас ненавидят за то, что не в ногу идем/» – ухмыльнувшись, запел «мальчик с глазами». Я уже успела влюбиться в его манеру начинать песни внезапно, ничего не объявляя, и используя их в сугубо прикладном смысле, а вовсе не как отдельный номер. Кир наравне со всеми участвовал в разговоре, только говорил песнями… Некоторые – исполнял целиком. Другие – те, из которых к текущей теме подходила лишь конкретная строчка, – нещадно крошил, и доносил нам кусочками. И в этом крылось что-то на редкость волшебное. По крайней мере для меня, которая все эти песни прекрасно знала и ловила мысль по первым аккордом, сразу ассоциируя и понимая, что мальчик с глазами собирается сообщить. Точнее не понимая, а чувствуя. Потому что, когда речь идет о простом понимании, достаточно объяснить текстами. Песни же несут нечто большее – конкретную эмоцию, энергетику в целом, целый громадный ассоциативный ряд… Короче, мне такой способ общения сразу страшно понравился.

«Будь осторожен, спрячь свой хаер под шляпу!/ Они перестроились и отменили костры», – продолжал поддерживать затронутую мною тему мальчик с глазами, – «Теперь не станут бить/Будут просто за душу лапать./ Эти делам они, как и прежде, верны…»

Песня была старая, наивная в своей надрывности. О ее авторе я практически ничего не знала, кроме того, что звали его Дог, и в Москву он приехал в перестроечные времена из Харькова. Рассказывали, что как-то одна перспективная цивильная дамочка с радио – аккуратные очёчки, белая блузочка с воротником-стойкой, тесно сжимающим шею, поразительная уверенность в безграничнсоти собственных познаний о жизни – решила одарить Дога путевкой в жизнь.

– И голос у тебя отличный, и музицируешь хорошо. Но что ты пишешь?! Попробуй сменить взгляд на ободряющий. Напиши что-нибудь, например, о родном городе. А мы запишем в эфир пустим. Имеем такие полномочия…

И Дог неожиданно для самого себя выполнил ЦУ. Вышла предельно честная песня о родном городе. Вернее о том, каким он стремиться быть – законопослушным, покорно сносящим, облицованным фальшивой звонко-пианерской бодростью. И это тот самый город?! Тот самый, в котором когда-то, сгорая то ли от революционной сумятицы, то ли от кокаиновых допингов, организовывались один за другим и тут же рушились поэтические общества, зарождались громкие теории и смелые мысли… Город, в котором на какое-то время нашли опору Мандельштам и его будущая супруга, которому поклонялся Олеша, и о котором (то ли взаправду, то ли стараниями потомков) Маяковский писал лихие матерные стишки… Город, на кухнях которого ночами не спали, устраивали квартирники первым проповедникам рокенролла, и всегда собирали рекордное количество слушателей на андеграундовые концерты. Именно этот город теперь официально «держал лицо» и боялся шагу ступить без веления столиц… «Вы сволочь, Харьков!/ Стреляйте первым!» – оканчивалась та песня Дога. На радио ее, разумеется, записывать не стали. Зато запомнили и начали исполнять все остальные. И вот результат. Самого Дога ни я, ни Кир никогда не видели, ничего ни о его прошлом, ни о его будущем не знаем, никаких записей его никогда не слышали и были ли такие – понятия не имеем, но при этом поем его песни. Кстати, мотив, который я слышала раньше к этому тексту несколько отличался)…»

Артур все-таки нашел отрывок, где снова упоминалась Морская Котиха. Перечитал, в поисках фактов, которые можно лихо ввернуть в разговоре. На предстоящую беседу с Леной Артур делал серьезные ставки. Она должна была многое прояснить…

«Кстати, Артурка, не думай, что на все эти дни я забыла о тебе. Помнила! И моя Морская Котиха тому свидетель. Им со Светиком я многое рассказывала, и о тебе в том числе. Правда частенько всякие смешные выдумки. Не со зла, а просто от желания всех позабавить. Ты ведь не обижаешься?

Именно с одного из таких разговоров однажды чуть не вышел скандал. После этого случая я стала лучше понимать Ленино неприятие футбола. Мы сидели внизу, в городе, на веранде Котиков. Котиха, Светик и я. Все трое прибывали в крайне расстроенных чувствах. На гору приехала очередная проверка, и Лене пришлось на весь день закрыть точку. Я переживала не самый лучший момент в личной жизни. А Светик всегда была готова поддержать компанию. Через пару часов мимо дома Котиков должен был проезжать один Светкин друг, который обещал захватить меня с собой на Ай-Петри, потому я, рассчитавшись с Виктором довольно рано, забросила все дела, ни о чем не думала и решила расслабиться. Короче, мы планомерно напивались.