Напряжение на высоте

Холм темной земли среди занесенной снегом прямоугольной площадки, могильный крест без фотографии и имя на табличке с годами жизни. Обычное дело для бесплатного участка Алабушевского кладбища, нарезаемого городом под урны с прахом тем усопшим, кто остался без родственников или денег в последний миг.

Среди огромного поля, расчерченного дорогами на огромные квадраты, такие погребения выделены отдельно и возле них редко встретишь посетителя. Но напротив свежей могилы, еще парившей теплом земли, растапливающим приносимый сильными порывами ветра снег, был один такой.

Ссутулившийся старик, опирающийся на дорогую трость темного дерева, в распахнутом настежь сером пальто, с непокрытой головой, – он смотрел на могильный крест с непониманием и болью. Его внучка, его кровь, его надежда, его гордость – мертва.

Ему сообщили это ранним утром, уведомив голосом, полным скорби, тут же предложив помощь с погребением. Он бросил трубку, послав к черту шутников. Но звонок повторился – уже от другого ритуального агентства, торгующего скорбью и сочувствием за огромные деньги. Потом звонили вновь. Приехали лично, настойчиво звоня в дверь, а когда он отключил звонок – настойчиво стуча в нее. Кажется, их было несколько – и кто-то был бит на лестничной клетке и бежал, а кто-то остался караулить его, желая навязать свои услуги. Но, как оказалось, терял он время совершенно напрасно.

Через десяток минут последовал сухой звонок от городового. Уведомление о смерти близкого человека вогнало в ступор уже маявшегося недобрыми предчувствиями старика столь сильно, что окончание речи на проводе он сначала прослушал. А спохватился уже после того, как городовой повесил трубку.

Вера уже похоронена. Обращена в прах, собрана в урну и упокоена под этой землей. Он даже не попрощался. Ему никто не позволил этого сделать. Лишил его возможности попросить у нее прощения. Обнять в последний раз.

Взгляд поплыл и потерял четкость. Старик сморгнул выступившую слезу.

– Желаете оформить родовое захоронение? – незаметно подкрался очередной делец.

Старик вздрогнул и недовольно покосился на мужчину в черном фраке под черным же плащом – широкоплечий, доверительного вида, как они все. Только у этого еще и сомнение во взгляде – место не самое респектабельное, однако тот видел хорошую одежду и трость.

– Не требуется, – зло посмотрел на него старик, сжав трость так, что делец отодвинулся.

– Я не настаиваю, – скорбно произнесли ему. – Просто хотел указать на факт, что через какое-то время над этой могилой похоронят другого человека. Но этого можно избежать, если оформить родовое захоронение…

– Пошел прочь!

– …кроме того, вас и ваших родственников могли бы похоронить рядом.

– Прочь!! – замахнулся на него старик.

– Чокнутый… – зло зашипев, отступил мужчина, удаляясь от него широкими шагами.

– У нас уже есть родовое захоронение… – дрожа губами, прошептал некогда князь Наумов, Александр Михайлович, вновь повернувшись к могиле. – Ты тут не будешь. Ты не должна тут быть. Ты не должна была умереть… – вновь поплыл его взгляд.

– Я пытался ее спасти.

Голос раздался справа и чуть позади, вызвав раздражение. Старик подумал, что вернулся торговец. А потом почувствовал страх.

Александр Михайлович склонил голову, чтобы исподволь посмотреть на человека рядом.

– Даю слово, – встретил его хитрость прямой и спокойный взгляд юноши в скорбном костюме-тройке, – я сделал все возможное, чтобы она жила.

А желание немедленно сбежать, адреналином ворвавшееся в организм, стоило лишь осознать, кто стоит рядом, сменилось ступором и какой-то апатией. Быть может, еще и потому, что тренированный взгляд, уже без утайки окинувший пути отхода, заметил не меньше десятка специалистов, перекрывавших все пути. Или же оттого, что, добивая, по коже прошлась морозная волна от включенного рядом подавителя. Он не уйдет – его не отпустят.

Его специально заманили сюда, горем, смертью, отчаянием заставив потерять осторожность.

Старик ссутулился еще сильнее, уперев взгляд в темную землю.

– Как она умерла? – надломленным голосом произнес бывший князь.

Данное юношей слово не тронуло его сердце. Иногда пытаются спасти для того, чтобы мучения длились годами – и скорбят искренне, если это не удается. Смерть в таких случаях куда милосерднее.

– Ей приказали убить княжича Шуйского. Она не справилась.

– Невозможно, – отрицательно качнул головой Александр Михайлович.

– Возможно, если воткнуть зачарованный клинок себе в живот, – недовольно поморщился его личный враг. – У нее любовь, знаете ли. Признания над парализованным княжичем, романтика и бульварная драма.

– Не смей смеяться над ее памятью!.. – с угрозой произнес старик.

Забывая от горя и ярости, кто он и в каком положении находится. Впрочем, а велика ли для него сейчас разница?..

– И в мыслях не было, – смотрел на могилу юноша. – Мне пришлось втыкать этот клинок в себя, чтобы Целитель захотел лечить заразу. Меня не волновало, что будет с ней, – посмотрел враг на недоуменный взгляд старика, – но княжичу она была дорога, и ее жизнь стоило попытаться спасти.