Напряжение растет

Мы встретились на веранде на обратной от входа стороне. Тут была и такая – с дощатым полом и широкими перилами, на которые наверняка очень удобно ставить кружку горячего чая. Фонарей тут не имелось, но сияния полного месяца вполне хватало для созерцания выцветшей лужайки посреди осенних деревьев и озерной глади вдали.

– Пока не ложился, – встал я рядом.

– Переживаешь из-за конкурса?

– Нет, – ответил я честно и оперся на перила локтями.

– А бывает так, что переживаешь? – спросила она слегка напряженно.

– Конечно. За других людей. Особенно за тех, кто мне не верит и поэтому делает глупости.

– Тебе сложно верить, – поежилась Вера Андреевна от порыва ветра.

– Обычно с этого начинаются глупости, – хмыкнул я задумчиво.

– Слишком невероятно, – призналась она после длинной паузы. – Я помню, как было двенадцать лет назад.

– Намного хуже, – утвердительно качнул я головой.

– Да.

– Ведь Федора еще не было на свете. А теперь он есть.

Вера Андреевна невольно улыбнулась, но продолжила с прежней грустью:

– Я никому не была нужна. Старосте понравился почерк в объяснительной, мне придумали имя и позволили жить в Заречном, потому что в школе не было учителя. А я даже не помнила, была ли когда-нибудь преподавателем.

– Двенадцать лет назад, – эхом повторил я, – мне был год, и я был никому не нужен. И я наверняка ничего не умел.

– А как же семья?

– Не было семьи. Никогда не было, – произнес глухо. – Но появился Федор, и все изменилось.

– Но… Как же… – растерялась она.

– Понимаете, – повернулся к ней, – я не знаю, какая моя настоящая семья. А вы – не помните. Так почему не может оказаться так, что именно вы и есть моя бабушка?

– А если я вспомню?

– Считайте, что тренировались любить внуков, – пожал я плечами. – У вас же двенадцать лет не было опыта. А тут бесплатная практика.

Вера Андреевна фыркнула, прикрыв лицо краем пледа.

– Знаете, я был бы счастлив, если бы моей настоящей семьей оказалась нынешняя. И я постараюсь сделать так, чтобы вы тоже об этом мечтали.

– Максим, ты постоянно говоришь так, будто один решаешь за всю семью, – пожаловалась она. – Я готова тебе верить, честно. Но есть взрослые. Твои папа, мама…

– Мамы нет, но Федору об этом говорить нельзя, – посерьезнел я, чуть повернул голову и внимательно посмотрел на нее. – Понимаете?

– Да, – механически кивнула Вера Андреевна и тут же вздрогнула, будто очнувшись, и посмотрела с опаской.

– А папу мы предупредили, он не против.

– Может, домработницей… – задумчиво шепнула она себе под нос.

– Бабушкой, – отчеканил я. – Не меньше.

– А прежние бабушки не будут возражать? – уже с некоторой робостью произнесла женщина.

– Их нет. Дедушек тоже нет. Вернее, есть один кандидат, – поправился я. – Но там ситуация сложнее, чем с вами.

– Не идет в дедушки? – улыбнулась бабушка.

– Кхм, – оценивающе глянул я на нее. – А вы знаете, что этот крайне импозантный, здоровый и холостой мужчина в полном расцвете сил – наставник владельца этой замечательной крепости?

– А разве крепость вокруг – не ваша? – отвернулась она с полуулыбкой.

– Могла быть наша, – весело шепнули в левое ухо голосом Светы.

Я аж вздрогнул и еле удержал рефлексы. Светлана тем временем потянула меня за руку в сторону поляны.

– Нет, но мы вполне состоятельные внуки, не подумайте! Да и зачем нам крепость, если она есть у друзей столь замечательного человека? – Повернувшись к веранде, я шел спиной вперед. – Я вас обязательно познакомлю!

– Стой! – распорядилась Света, развернула к себе и критически оглядела мой внешний вид; оценила ширину и ровность поляны, а потом констатировала: – А теперь – танец!

– Кольца нет, оркестра нет. – Я хотел продолжить, но заметил в глубине ее зрачков опасную смесь нетерпения, перевитого с безумием.

Такое в моей жизни встречалось лишь единожды – на одной из автобусных станций, через которые я некогда пробирался на землю, охваченную войной. И был этот взгляд вовсе не у сумасшедшего, алкоголика или наркомана, готовых разменять чужую жизнь на порцию выпивки или дозу. Ко мне подошел вполне обычный с виду человек, как и все вокруг, державший путь в обратном направлении – из разрушенного города. За его спиной жалась друг к другу семья из супруги и двух девчонок, глядевших на мир вокруг с опаской и не желавших отходить от главы семьи ни на шаг. Мужчина предложил купить что-нибудь из вещей, потому что у него не хватало на билет для себя и семьи. Предлагал он всем. И все отказывали, несмотря на терпеливое перечисление дорогих марок и имен модных портных вместе с демонстрацией содержимого перекинутой через плечо сумки. Потому что на вокзале не могло быть такой роскоши, а подделки не могли стоить тех денег, какие за них просили. А автобус скоро должен был уйти, и шофер не собирался везти его бесплатно. И вот то самое выражение – предвестник близкой бури, порожденный сломанной жизнью; нуждой, на которую никто не желал откликнуться; осознанием своих возможностей, скованных до поры моралью; желание идти до конца – плескалось в его глазах. Я купил у него тапочки и заплатил больше, чем им было нужно.

Потому что привык доверять интуиции.