Напряжение растет

Через два десятка шагов, на очередном повороте, я позволил себе приоткрыть глаза. И неожиданно столкнулся со взглядом Светланы. В этом перевернутом мире, где небо находилось под ногами, мы мгновение смотрели друг другу в глаза.

«Она жива…» — слегка припозднившись, капнула в бесконечность апатии радостная мысль.

Эмоция прибавилась к гневу, объединилась с ним. Пальцы чувствовали, что могут собраться в кулак.

«Рано», — произнес ее взгляд.

«Хорошо», — движение ресниц.

Поворот сменился прямой линией, нарушив контакт взглядов. Но мы продолжали ощущать друг друга. Чувствовать, что больше нет битвы «один против четырех», их всего лишь в два раза больше. А это уже обычное дело, мне ли привыкать. Надо всего лишь приготовиться к тому моменту, когда не будет рано.

Силы все еще не вернулись, но ведь сойдет и заемная? Тут неоткуда взяться линии электропередачи, выручившей половину года назад, но Андрей говорил, что на финише множество камер… Потянулся вокруг… Пустота.

Где-то там, так далеко, что можно обмануться, виднелась крохотная капля — обрезанный кабель… или мы действительно слишком далеко от финиша. Или нас обманули… опять.

Взгляд невольно попытался через пелену черных туч с укором посмотреть в глаза спутниковых аппаратов. Но облакам нет дела до чужих бед, не разойдутся они в сторону.

Кое-что все равно есть — крохотными искорками чувствовались рации, зацепленные у противника возле сердца. Забирать бессмысленно, но испортить сумею.

«Я отлично умею портить, — с горечью пронеслась мысль, эхом отзываясь событиями первого сентября и прожигая болью ответственности за последствия. — Научиться бы создавать…»

Что-нибудь для победы. Дотянуться до иглы в вороте пиджака… Тоже — оружие. Руки, желая ощутить холод стали, сжались вокруг пустоты. Щелкнули друг о друга перстни, подаренные отцом.

«Точно! — участилось биение сердца от воспоминания давней беседы. — Ослепить! И щит во втором перстне! Щит — Федору!» — взгляд невольно потянулся к бесчувственному телу брата, его небрежно нес конвоир справа.

Моментальное возбуждение сменилось размеренным спокойствием. Половина плана есть. Осталось пробудиться от этого сонного марева, включить в комнате свет и сознательно вернуться в полудрему, взяв управление кошмаром в свои руки.

— Тела сюда клади, — равнодушно прозвучал голос.

Ветви над головой кончились, холодный ветер дунул тиной и сыростью, недалеко плеснуло волной.

Нас свалили на пологий холм из мокрого песка, одним рядом, ногами к воде. Повезло оказаться крайним справа и повернуть голову так, чтобы видеть остальных. Рядом оказался Федор, около него положили футляр и сумку. Метром дальше от Федора — Света, которую уронили настолько неловко и удачно, что лежала она на животе, лицом ко мне, сложив руки возле головы. Последним в ряду нечувствительной куклой упал на землю Артем. Очки почти сползли с лица, но несший его бандит заботливо поправил их на переносице.

Свои маски они подняли, показав миру в общем-то далеко не страшные лица. Обычные, спокойные, без злодейской щетины и шрамов. Возраст — немного за тридцать. Пройти в толпе мимо, сесть рядом в кино, проехать в одном транспорте и даже указать на оброненную мелочь — легко… Но больше я не позволю вам никого обмануть.

«Жди», — строго посмотрела Света из-под ресниц.

«Жду, — согласно прикрыл я глаза. — Вспышка». — Крепко зажмурился и показал взглядом вниз.

«Вспышка?» — недоверчиво подняла она бровь.

Скосил взгляд на отвернувшихся к реке бандитов и подтвердил, беззвучно произнося слова о перстне губами.

Края губ Светы на мгновение приподнялись. Ближняя ко мне ладонь немного сдвинулась, показывая острую и тонкую щепу в семь сантиметров длиной, и тут же ее скрыла. Интересно!

«Жди!»

«Жду…» — отозвался я, прислушиваясь к пробуждению знакомой и безумно приятной эмоции.

Болото в душе исчезало под покалывание тысячи иголок, будто при первом шаге ногой, которую отлежал, — болезненно-приятных, побуждающих сделать еще одно движение.

— Мелковато, — донесся обеспокоенный голос от реки.

— Нет разницы, — ответили ему без эмоций. — Лицо в реку, сами захлебнутся. Ты там не ходи особо, следы потом сам затирать будешь.

— А если очнутся? — повеяло трусостью от вопроса.

— Не очнутся, — уверенно ответили ему. — И не вздумай ногой прижимать! Никаких следов насилия!

— Да кому они нужны, безродные, — хмыкнул третий голос. — Кто расследовать-то будет?

— Босс сказал, мы делаем. Заткнулись и работаем.

— С кого начнем?

«С кого начнем?» — из-под ресниц спросил я Свету.

Вместо ответа девушку скрючило в жестком приступе кашля.

— Ты сказал, они не очнутся! — истерично прозвучал голос.

— Да мы «ветеранов» этой штукой глушили! — зло сорвался их старший.

Света между тем приподнялась на коленки, кашляя, и, дернув ворот платья, бессильно упала, загребая ногтями землю.

— Тащи ее первой в воду!

— По башке, может, дать? — меланхолично поинтересовался голос четвертого. — Камнем и в реке могло приложить.

— Так закинем. Видишь, у нее сил нет. Побарахтается и потонет. Ладно, я сам, — зло чертыхнулся предыдущий голос.