Напряжение растет

Команда полукругом обступила неподвижные тела в отмытой дождем одежде, пусть и изрядно порванной. У одного мальчика ее не было вовсе. У другого руки и лицо будто выбелены, у третьего вместо ботинок какие-то сломанные колодки, из которых виднелись ступни, окровавленные руки проколоты насквозь, а лицо — сплошной синяк. Четвертый вообще мальчишка! А у единственной девушки сожжено платье на животе и боку…

— Это, вообще, кто? — вновь был задан вопрос.

Первый раз он был озвучен еще на спуске с холма. Но никому ответить так и не удалось. Фамилии-то участников помнили, однако знать в лицо всех детей из старших семей — изначально бесполезное дело. Тем более эти молоды, а значит, род их укрывал особенно тщательно.

— Слишком молоды, — подала голос Инга, задумчиво наклонив голову.

Позади чертыхнулся Семен, пытавшийся обуздать язычок колокола и извлечь из него звук.

— Цепь приварило! Вы представляете?! После молнии! — возмущенно пояснил он повернувшимся к нему и ударил о золото камнем. — И так сойдет.

— Так мы первые или вторые? — громко спросил Константин сквозь дождь.

— Один точно мертв, — присела Инга рядом с самым прилично одетым конкурентом.

С такой брезгливостью ей в первую десятку рода не пробраться…

— Свидетелей нет, — кивнул Семен на Долгорукого.

Камер тоже не было — там, за спиной, остался глубокий дымящийся шрам на земле, пахнущий горелой изоляцией разрубленного кабеля на дне раны. Неведомо, кто это сделал — все было еще до того, как Голицыны прибыли на место. Важно другое — камеры, спрятанные в ветвях деревьев и проверенные ими на всякий случай, все до единой были обесточены. И на фоне этих знаний перспектива стать первыми всерьез будоражила кровь.

— Моя совесть мне свидетель, — скрестила руки на груди Ольга.

Но ее мнение мало интересовало четверку. В конце концов, она из младшей семьи, а танцев больше не будет. А если упрется… Главный приз — комбинат и электрическая станция — стоит дороже ее жизни.

— Так что? — уловив незаметный кивок Инги, повернулся Константин к Олегу и получил молчаливое согласие. — Чудненько.

— Ну-ка отошли от них! — Крик был достоин ушедшей грозы.

Из-за шума воды незамеченной пробравшись за их спины, на краю моста стояла девушка, демонстративно отведя правую руку с железным клинком в сторону. Вид, конечно, тот еще, но узнаванию он не помешал. Ее имя они помнили, его сложно забыть после представления на первом этапе турнира.

А кое-кто даже успел подсунуть солидную взятку генетикам, доказывая свою сметливость — а значит, конкурентное преимущество для создания пары с Целителем. Еремеевы — не особо старая семья, довольно слабая в боевом плане, — они охотно отдадут свою дочь Голицыным. Или муж войдет в ее род, чтобы чуть позже перенести все активы новой семьи обратно в клан. В этом не было сомнений. Только характер у женушки… Обломают.

— Ника, это ведь я… — шагнул к ней Константин.

— К дальнему краю, быстро! — щелкнул боевой веер в левой руке.

— Девушка, вы же понимаете, что не стоит ссориться… — вступила Инга.

Но отшатнулась назад, стоило Нике быстро зашагать вперед, подняв клинок над головой.

Веер заскрипел по камню парапета, высекая искры. Но не это пугало — а решимость идти до конца.

Вся команда, переглянувшись, попятилась назад.

— Пусть посмотрит на трупы, — обескураженно качнул головой Константин, сходя с моста.

— Я хотела бы остаться и помочь, — замялась на месте Ольга.

— Живо с глаз моих! — грозно глянула на нее Ника, присев рядом с телами.

— Хорошо, — ойкнув, заспешила та.

— Придурок, — шепнула Ника, выбрав самого гиблого пациента. — Скотина. Гад.

Девушка провела запястьем по щеке, стирая соленый дождь, рванула рубашку на его груди и засветившейся рукой тронула кожу.

— Ника, ударь в колокол, иначе использование Силы посчитают нарушением правил! — делано обеспокоенный голос Константина заставил ее поморщиться.

Все не так на этом турнире. Столько усилий и слез, столько боли и бессонных ночей. Чтобы осознать, что вокруг одни уроды, которым приходится улыбаться.

— Ты зачем не подождал?! — ударила она кулачком пациента, охнула и влила новых Сил в ладонь.

— Ника! — по-хозяйски настаивал голос с берега.

— Медведь тебе Ника!

— Это очень опрометчивые слова! Но я понимаю тебя, дорогая. Это стресс…

— Этот дурак замолчит сегодня? — слабо простонали сбоку.

— Ой! — Девушка повела взглядом в ту сторону и смущенно порозовела. — Вы без одежды, юноша.

Вернее, она успела заметить какие-то слипшиеся браслеты на руках и ногах, но это не то что одеждой, даже украшением не назвать.

— Да? — хрипло, с недоумением произнес парень. — То-то думаю, что так бодрит…

Он встал, покачиваясь, на ноги, и так же, обнаженным, выпрямился во весь рост. Благо край моста укрывал от взглядов.

— Слышишь, ты, тебе что надо? — крикнул парень на очередное завывание Константина.

— Я разговариваю со своей девушкой! — к великому возмущению Ники, послышалось с той стороны.

— Потише там. Вон она рядом с тобой стоит, что орать-то. У меня тут друга лечат. — Он повернулся к Нике и невозмутимо уточнил: — Ведь лечат?