Напряжение сходится

Сколько проигравших вот так смотрели на небо? Искали ли они знаки в высоте или уже привыкли, что облакам наплевать на мельтешение под ними?

И сколько из них в этот миг улыбались открыто и искренне?

— А я говорила — давайте добьем, пока тихо лежит… — где-то рядом нервно отреагировала на мою улыбку Инка.

Над головой показалось лицо Артема.

— Нам бы отступить… — склонился он надо мной. — Идти можешь?

— Где Ника? — спросил я в ответ.

— Я здесь, — ворохнулись под головой теплые коленки, а сверху на меня посмотрели тревожные глаза невесты. — Голова не кружится? Не тошнит?

— Это я тебя должен был спасать… — ворчливо принялся я подниматься, игнорируя возмущение и попытки удержать меня за плечи.

— Куда! А ну лежи тихо! Сейчас в больницу поедем.

— Это ты лежи тихо, сейчас поедем в больницу!.. — возмутился уже в голос, осторожно убирая ее руки с плеч, поворачиваясь в движении, чтобы присесть рядом и с силой обнять.

Огляделся, отметив целых и живых Инку, Го Дейю и Артема — в одной футболке и брюках, с перебинтованной и прижатой к груди рукой. Выглядел мой друг неважно — сероватая кожа лица, широкие пластыри по всему телу, налепленные наспех поверх запекшихся ран на коже. Ботинок не было, но холод на нем всегда слабо сказывался. Сказался кризис одежды — не мультяшный супергерой, что поделать: габариты второй формы легко рвут любую тряпку, а карманов в медвежьей шкуре как-то не предусмотрено.

За спиной Артема работали на холостом ходу наши машины, перегнанные поближе к месту боя.

— Где Федор? — не нашел я брата.

— Ушел переходом в Румынию. Вместе с князем Виидом.

— А этот что тут тогда делает? — приняв к сведению, заметил я стоявшего за Никой одного из лысых свитских Федора.

— Теперь он охраняет Нику, — сухо пояснил Артем. — Навсегда.

А невеста, смутившись, отвернулась.

— Что тут вообще происходило? — потер я занывшую от движения шею.

— Тебе лучше не знать. — Друг был весьма мрачен.

После чего отвернулся и направился к нашей машине.

— Так… — задержал я на равнодушном охраннике взгляд, — если у меня будут лысые дети, я его грохну.

— Все дети рождаются лысыми! — задохнувшись от возмущения, произнесла моя девушка.

— А я о чем!.. — Я принялся подниматься и помог с этим Нике.

Лысый совершенно индифферентно отнесся к моим комментариям и тут же встал чуть позади и по левую руку от девушки.

— И ждать девять месяцев не буду, — оценил я мрачно его маневры.

После чего махнул рукой на неловкие комментарии о том, что «Веня хороший» и вообще «нам сейчас пригодится любая помощь», и направился за Артемом. Следовало уточнить детали.

С дороги посторонились Го Дейю и Инка, завороженно наблюдавшие за нашей перепалкой.

Разве что китаянка негромко отметила, что за нами пристально смотрят, указав на край перепаханного поля. В том направлении обнаружился княжич Мстиславский, то ли не желавший пачкать безукоризненный облик попыткой прошагать через месиво, в которое постепенно обращалась земля под таявшим снегом, то ли вполне довольный своей позицией наблюдателя.

— Давно стоит? — чуть задержался я.

Го Дейю неопределенно пожала плечами.

— Ника, — обратился я к девушке и указал на Мстиславского, — этот человек поклялся забрать тебя и целой доставить в Москву. Если не сдержит клятву, ему придется весьма скверно.

Будем думать, что явился он именно за этим.

— Его проблемы, — равнодушно отметила невеста, также направившись к машинам, — я тебя больше одного не оставлю.

Последствия такого решения были вполне банальны — в Москву мы направились на самолете с гербом Мстиславских, а место второго пилота занял сам Иван Семенович. Крайне удобно с точки зрения безопасности — можно не опасаться «случайных срабатываний» средств ПВО и прочих воздушных неприятностей. Свита же владельца отправилась в столицу грузовым вертолетом — чтобы спешно доставить раненых и кости. Впрочем, это уже их хлопоты — Ника добилась стабильности состояния освобожденных пленников, а для полного исцеления у могущественного рода найдутся свои люди.

Салон личного «эмбраера» на пятнадцать весьма комфортабельных мест, обладал кроме всего прочего полноформатной постелью — для отдыха уставшей и не спавшей двое суток Ники. До того подали поздний завтрак, и разморенная от еды и усталости девушка задремала прямо в кресле… В этой связи иных присутствующих просили не шуметь — равно как и мы с Артемом, отсевшие подальше, вели беседы негромким голосом.

— Я не совсем понимаю твоего спокойствия, — размеренным голосом начал Шуйский, поглядывая в иллюминатор на проплывающие внизу пейзажи, слегка обезличенные первым снегом.

Ему, как и всем нам, предоставили новые одежды — и теперь на его широких плечах был серый, однотонный и чуть растянутый свитер вместе с широкими брюками максимального размера, который удалось отыскать. У меня же пострадало только пальто, которое в самолете было без необходимости, поэтому я все еще оставался в собственном костюме.

— Как я должен себя вести? — чуть устало прикрыл я глаза.

— Например, как я. Сообщить родным, что началась война.