Напросились: Она идет убивать

– Крепите его живей к стулу, – обратился он к своим подчиненным подельникам, – да, глядите, – чтоб понадежней.

Когда все было готово, Борисов лично убедился, что пленник ни при каких обстоятельствах не сможет освободиться, и, оставшись довольным его положением, с удовлетворением произнес:

– Всё, идем спать! С этим же продолжим беседовать завтра… Бутер, ты идешь с нами, а на охране останется…

Атаман внимательно осмотрел всех присутствующих и остановил свой взгляд на огромном, под два метра ростом, здоровенном детине, достигшем двадцати девяти лет от рождения. Непроницаемое выражение круглого лица, полное отсутствие жалости и сострадания в коричневых «бычьих» глазах, очевидно, вызвали у «командира» полнейшее удовольствие, так как дальше он сказал следующее:

– Дежурить возле пленного будет Большой, – назвал он его преступным прозвищем, прикрепившемся к этому чудовищному бандиту; именно ему атаман выразил свою исключительную благоскловнность, предоставив охрану врага, представляющего очень большую опасность, – тебе оказано высокое доверие всего нашего коллектива, так что, смотри, постарайся меня не сильно разочаровывать, – он многозначительно усмехнулся, – кроме всего прочего, на тебя возлагается ответственность и за нашу общую безопасность, то есть ты должен приглядывать и за окружающей территорией тоже – в общем, «усё», надеюсь, ты понял, что эта ночь будет твоя, где один глаз и ухо здесь, другие – на улице; отдыхать будешь днем, а следующая ночь опять останется на тебе. На этом инструктаж прошу считать состоявшимся – все ли тебе, здоровяк, понятно?

– Чего тут можно еще не понять? Все вроде бы просто: смотреть за «козлом» и стоять на часах по периметру всей деревни.

– Справишься?

– Конечно, справлюсь, – с полной уверенностью промолвил Большой, заверив главаря, что в полной мере готов нести свою нелегкую службу

Борисов совсем уже было собрался уйти, но вдруг, находясь уже в самых дверях, словно что-то такое вспомнив, вернулся и, разорвав на груди Ивана одежду, увидел самодельную перевязку, над которой красовался жетон, явно свидетельствующий о принадлежности владельца к офицерскому составу подразделений войск специального назначения; озадачившись этим немаловажным обстоятельством, Виктор Павлович угрюмо вышел из «камеры-пыток», на прощание грубо сказав оставшемуся на охране бандиту:

– Смотри, головой за него отвечаешь! К утру он должен быть живой, и в том же самом положении, что я его сейчас оставляю.

От часового не ускользнуло изменение настроения своего предводителя, но он все равно не смог бы найти разгадку такой внезапной «трансформации», поэтому он попросту принял для себя самое благоразумное решение: «Достойно исполнить возложенную пускай и непростую, но очень ответственную задачу».

Атаман же, направившись к дому, сразу прошел к своей верной избраннице, которая, безумно устав за последние дни, лишь только ее голова прикоснулась к мягкой подушке, тут же заснула. Невзирая ни на какие условности, преступный суженный беспардонно разбудил, как он определенно считал, полностью «принадлежащую» ему Грету; он непременно намеревался изложить ей – и непременно прямо сейчас! – охватившие его тягостные сомнения, но девушка настолько погрузилась в мир сновидений, что, даже открыв глаза, никак не могла понять, чего от нее сейчас требуется; осознав всю бесполезность этой затеи, Виктор Павлович «махнул» на подругу рукой и отправился в соседнюю спальню. Всю ночь он размышлял и только перед самым рассветом смог забыться крепким, бесчувственным, сном.

Глава XXII. Пытка

Борисов проспал до обеда. Никто из его подчиненных, в том числе и верная Грета, так и не отважились его разбудить; она, тщательно все обдумав, для себя рассудила: «Раз он лег спать в другой комнате и никому ничего не сказал, значит, просто решил отдохнуть; а отдых «командира» – это дело святое». Поэтому, как только атаман открыл глаза и взглянул на часы, где стрелки неотвратимо показывали, что уже давно наступило время обеда, он незамедлительно был охвачен несоразмерным негодованием.

Выскочив в коридор, Виктор Павлович тут же направился к нерасторопной избраннице, чтобы сделать ей выговор, но ее на месте не оказалось. Он спустился вниз и обнаружил, что все остатки его некогда многочисленной банды, а с ними, конечно же, и «фройляйн» Шульц, сидят за длинным столом и ожидают пробуждения своего «полководца», чтобы получить на этот день дальнейшие «разнарядки». Всего их было пять человек; Большой, верный своему долгу, соответственно, находился на вверенном ему атаманом посту.