Нарги. Социальная утопия

– Получалось так, что если по любви – то приятно, а если проститутки попадались – то больно. Все зависит от женщины: любит или притворяется из-за денег и других благ. Жена или проститутка, одним словом. Бескорыстная или корыстная связь.

– Я, конечно, за всех женщин со всех континентов говорить не могу. Каждая за свою попу пусть сама отвечает. Но за себя скажу так, если моему мужику приспичит, то лучше я дам сама, чем он это возьмет в другом месте.

– Вы, извините тетя Нияра, но, мне кажется, дядя Ашот не тот человек, который что-то берет в другом месте и вообще берет чужое. Пошутить на эту тему, конечно, может, но не более.

– Как это он может с тобою шутить на такие темы? – возмутилась женщина, пытаясь в пол-оборота бросить укоризненный взгляд на Юрку, но не смогла физически, – не узнаю Ашота.

– Да, ничего страшного – молод душой ваш супруг, на остановке выберет женщину посмазливее и говорит: «Смотри, Юра, какую мы сейчас с тобою попочку повезем! Мы, говорит, размассируем, подготовим ее на наших дорогах, а драть другой будет, – ну, где справедливость, скажи?»

– Что, правда, глазеет на бабьи задницы? Вот я ему задам, как вернусь домой!

– Терпит, долго уже без вас, скучает, вот и шутки такие.

– Вах, ты посмотри, какой герой, терпит он! Мне вот здесь совсем не до шуток!

– Я понимаю. Мне очень жаль, что вам приходится заниматься сексом без любви со всеми подряд, кто заплатил.

– А ради кого я это делаю? Ради собственной семьи!

– Это подвиг, женский подвиг.

– Постой, никто не платит за секс. Государство направляет бойцов, и все.

– Я платил, я ведь не служу еще в армии. Не собственные деньги, конечно, дядя Ашот дал на вас полторы тысячи.

– А, ну, кроме тебя, не солдат не было. Все как один стриженые.

– А со мною лучше, чем с армейцами?

– Конечно, сынок, по любви всегда лучше. Ты ведь нам с Ашотом теперь совсем родным станешь, если рожу – уверена, что точно от тебя!

– Конечно, родите, вон я вас как накачал, аж через край плещется!

– Спасибо, мой родной! Может, еще хочешь?

– Да, очень хочу! Но только так, как можно лишь дяде Ашоту. То есть в другое место, в то, что только по любви.

– Юра, что ты придумал себе, зачем туда, когда можно сюда? Туда больно будет даже с тобой и Ашотом, любимыми и близкими мне людьми.

– Тетя Нияра, я очень аккуратно. Поймите, для меня это очень важно. Секс по любви, а не только из чувства долга. Долг перед Ашотом я уже исполнил, и, дай бог, породнимся скоро. Но для меня, человека, которому только исполнилось восемнадцать, важно верить в любовь, как в неземное чудо, которое имеет вполне реальные земные доказательства.

– Вах, Юра, какой же ты еще романтик! Ты считаешь, что если я даю туда Ашоту и тебе, то это и есть доказательство моей любви к вам, – так, да?

– Я считаю, что только это и отличает сейчас нас с Ашотом от других, которые берут вашу любовь за государственный счет. Для меня важно быть любимым, поверить в себя как в мужчину. Важно понимать, что ребенок, которого вы родите от меня, будет рожден именно в любви, а не по расчету, не за квартиру и другие блага. Да, для меня это важно знать, очень важно!

– Юрочка, какие блага? Ты хочешь, чтобы твой ребенок со своими братьями продолжал жить на съемной однушке в Апрелевке? Это нормально? Я здесь отдаюсь не за квартиру, а за нормальную жизнь для своих детей!

– Да, я все понимаю. Конечно, не хочу, чтобы мой парень со своими братьями жил в клоповнике за МКАДом.

– Ну, допустим, ни в каком не клоповнике. У нас чистенько, и ковер не только на полу, но и на стене есть. И дети не донашивают чужую одежду, и мясо едим не меньше трех раз в неделю, а не только в субботу, как многие. С ребенком твоим и в Апрелевке все хорошо будет. В наших семьях чужих детей нет. Мы не русские, которые к своим хуже чужих относятся. Оставляют их в домах ребенка, и другие по всему миру их берут в свои семьи. Мы не свиньи, поверь. Просто, если ваше немощное государство за наш счет пытается решить собственные проблемы с особым цинизмом, то мы не при чем – мы люди нормальные.

– Нияра, согласен с вами, я не патриот. Для меня сейчас родина – это моя семья и друзья. Вы мне не чужая – близкая и любимая. Часть моей родины.

С этими словами Юра вновь развел потные ягодицы женщины и вдавил волосатое колечко указательным пальцем, как кнопку лифта, и, подобно лифту, сложный человеческий организм начал движение. Женщина с невнятным бормотанием приподняла таз и впустила в себя Юркин палец.

– Только аккуратно, сынок, не спеши – дай привыкнуть.

– Конечно, любимая, я потихоньку.

– Накинь простынку сверху, а то нас обольют холодной водой, – сдавленным шепотом прошипела Нияра, – тут не дома, так нельзя.

Юрка прикрыл ягодицы и, разместившись строго между ними, начал погружение. Пальцы Нияры добела сдавили край кушетки, и женщина, приглушая боль, жалобно застонала:

– Ой, больно, вынь, пожалуйста!