Нарисуй мне дождь

– Ты можешь верить или не верить, твое право. Как сказано, много званных, но мало избранных. Только вера наша единственное убежище от сетей антихриста, все теперь в его власти, – устало произнес Федор, вздохнул и продолжил.

– Были времена и похуже, но люди оставались людьми. Забыть ли нам совесть, коли жизнь трудна? Хитрость, это ум глупых, но хитрость бессильна перед мудростью. Но есть нечто, стоящее и над человеческой мудростью, это нравственный закон внутри нас, он незыблем, как звезды, по которым моряки в океане находят свой путь к причалу.

– Вы все правы! – воскликнул алкаш в пальто.

Он весь сделался исполненным какой-то нервной энергией, словно на него снизошел огонь озарения. Странно видеть, как он вдруг зажигается, и громким проникновенным голосом начинает не говорить, а вещать.

– Все зависит от людей, а они пожирают друг друга, как пауки в банке, уничтожают других лишь за то, что они имеют свое мнение, прикрывая свою подлость прекраснодушными лозунгами. Главная забота каждого поиметь своего ближнего и возрадоваться при этом, ибо, если ты не сделаешь этого, ближний поимеет тебя и возрадуется в свою очередь. Все, как всегда: либо ты, либо тебя. Потому что есть люди, которых с большим трудом можно отнести к данному виду, они лишь внешне напоминают людей. Их большинство, которое подавляет. Их объединяет обезличенная серость, вместо духовного единства ‒ животная стадность.

Вот они, за окном, «гордость страны», имя им, легион, они любят накапливаться в бесконечных очередях за всем на свете. В отдельности они ничтожны, но в массе ‒ страшны. Цель их жизни, повторять себя в потомстве, они размножаются с методичностью насекомых, плодя себе подобных без малейших признаков индивидуальности. И когда некоторым из них удается пролезть к власти, они норовят всех вокруг превратить в такую же серую немую массу. Ревнители однообразия, они с гвоздями ровняют людей.

Но, мы – не они! Каждый из нас является кем-то, не похожим на них, ни на других. Для них же, это напоминание об их смехотворно однообразной никчемности и они начинают нас переделывать под свой шаблон, и мы ломаемся, ведь нам с ними не совладать. И оказываемся здесь, за этим столом. Это наша последняя остановка, пикник на обочине жизни.

– Та ни про то разговор! – со злостью перебил его человек в ватнике, – Ну, устроил Федос нам халтуру, так мы ж отпахали, две машины разгрузили даже не за полную литровку, а выслушивать за это его религиозные сказки, незачем, никто в них не верит. Уж лучше рассолом похмеляться! У попов ризы до пят, а под ними гэбистское галифе. Если сам себя не спасешь, никакой бог тебе не поможет!

Федор порывисто встал, с шумом отодвинув стул. Он стоял спиной ко мне, понуро согнувшись, на голове у него была большая розовая плешь, окруженная жидкими седыми волосами. Всем своим видом он демонстрировал, что собирается уходить, но передумал и решительно сел за стол. Основательно укрепился на стуле, удручено покачал головой, взял побольше воздуха, и с воодушевлением заговорил:

– Богомерзки слова твои, нечестивец ты лукавый, богоотступник подлопротивный, лизать тебе в аду раскаленные сковородки и калеными угольями трапезовать! – все это он выговорил на одном дыхании, с облегчением вздохнул, и спокойнее продолжил, впившись в человека в ватнике острыми глазками.

– Жаль мне тебя, безбожник ты несчастный, ибо вижу тебя в узах неправды. Подлый аспид с прехитрою ехидной черной желчью тебя опоили, и взалкал ты, винопиец бесовидный, богоненавистными словами Диавола в уши тебе нашептанными. Укроти речи свои непотребные, безмолитвенник ты маловерный, и покайся в грехах своих пока не поздно. Ибо воздастся каждому по делам его! Молись Богу, может и отпустятся тебе помыслы и слова твои неправедные.

Теперь же, ко всем вам слова мои, ‒ с чувством глубокого убеждения обратился он к остальным. ‒ Вспомните вы, как заповедал Господь наш ученикам своим: «Посылаю вас, как овец среди волков, будьте мудры, аки змии и просты, как голуби»; и еще: «Люби ближнего, как самого себя». Истинно говорю вам, человек приближается к Богу через три божественных свойства, врожденных ему: Свободу, Любовь и Богосотворочество. Свобода – условие, Любовь – путь, а Богосотворчество – цель.

Остается только догадываться, откуда у этого кабацкого проповедника такой сплав воли с верой? Похоже, поп-расстрига. За какие же подвиги его турнули с доходного места?

‒ Демоны тоже любят, но их любовь глубоко ущербна. У них она направлена сугубо внутрь, поскольку демон любит только самого себя. И оттого что весь могучий запас любви в нем пребывающий, сосредоточен на этом одном, демон любит себя с такою великою силой, с какою любить себя не способен ни один человек. Потому и любовь к женщине у него ущербна, ибо не в силах он в ней преодолеть самое себя и обладая женщиной, воображает, что обладает миром. Однако ж есть на свете единственное средство от Демона и средство это Любовь, ибо ничто так естественно не вызывает любви, как злосчастие.