Нарисуй мне любовь

Выходные прошли в вялотекущем режиме, Рогожин где-то пропадал, а я таскалась по городу, даже в кино сходила, готовила, чем очень Илью радовала. И вообще, все происходящее напоминало быт семейной пары с тридцатилетним стажем. По вечерам мы смотрели кино, а потом расходились по своим комнатам. А самое дурацкое: мне было хорошо. Не чувствовалось никакой неловкости, общались мы в привычном режиме, но обошлось без провокаций. На эти два дня время как будто замедлилось. До этого все так бурлило, что даже те несколько дней, что я живу в квартире Рогожина, казались большим промежутком времени. А эти два было так тихо и спокойно, что, проснувшись утром понедельника, я вдруг подумала: не к добру.

Появилось тревожное чувство, хоть я его и гнала, но на душе было волнительно, словно ждёшь чего-то, сам не зная, чего.

Хотелось сбежать от этого чувства, но бежать было некуда. Собравшись, я отправилась в школу, где училась Наталья. Если честно, ехала без особой охоты, вся эта возня уже в печенках сидела. Я была почти уверена, что еду зря: или никого не будет, или ничего не узнаю.

Самое интересное, что я это все затевала вроде как для того, чтобы обезопаситься от Натальи, а толку ноль, зато если она узнает, что я копаюсь в её жизни, мало мне не покажется.

В общем, открывая дверь в школу, я решила: все, завязываю. Буду ждать Максимова, а там видно будет. В конце концов, Шавров молчит, Николаева молчит, одной мне больше всех надо. Инициатива, как известно, имеет инициатора.

Охранник на входе пускать меня не хотел. Я брякнула, что из местной газеты и сверкнула личным пропуском из галереи. Почти Остап Бендер, ага. Корочки на мужика произвели самое благоприятное впечатление, позвонив по внутреннему телефону, он сообщил, что Галина Ивановна сейчас подойдёт.

— А она у нас кто? — поинтересовалась я.

— Завуч.

Галина Ивановна оказалась маленькой круглой бабулей под семьдесят, лицо доброе, нос напоминает клюв, и вообще, похожа она вся на птичку. Милая такая, хотелось улыбаться, глядя на неё. Бабуля меня сразу пригласила в кабинет, разместившись там, я принялась за очередное враньё.

— Меня интересует Наталья Абрамова, — с ходу заявила ей, — не знаю, вспомните ли вы её…

— Наталью? Конечно, помню. Я была её классной руководительницей.

Я чуть не улыбнулась во весь рот такой удаче, правда, неизвестно, поможет ли сей факт. Но по крайней мере, не надо тратить время, пытаться найти кого-то, кто бы мог вспомнить Наталью.

— Дело в том, — продолжила я, — что в данный момент Наталья Ивановна занимается организацией выставки недавно погибшего художника, можно сказать, в память о нем. Плюс у неё свой арт-центр, вот наша газета и решила написать о ней статью, — Галина Ивановна слушала, кивая, — решили узнать побольше о её юности, и вот я здесь.

Шито белыми нитками, но журналисты народ дотошный, может, и прокатит.

— Даже не знаю, что вам рассказать, — развела бабулька руками, — если честно, Наталья была средней ученицей, ничем не выделялась. Последний год и вовсе слабенько училась…

— В школе у неё тяга к искусству уже была?

— Да как вам сказать… Если честно, не замечала. Но я вела их всего два года, десятый-одиннадцатый класс, сами понимаете, такой возраст… Да и история эта с её другом, не до искусства особенно было.

— Что за история? — нахмурилась я.

— Да было тут… Мальчишка упал с балкона, насмерть. А они дружили с Наташей. Их трое было: она, Марина Кравченко и как раз Витя Малышев, что погиб. Не разлей вода были, а после смерти мальчишки разбежались по разные стороны…

— Почему?

Галина Ивановна пожала плечами.

— Сложно сказать. Наверное, напоминали друг другу о нем. На самом деле, всегда было странно видеть их вместе: Марина такая красавица, умница, активистка, — ей прочили очень хорошее будущее. А Наталья… Она рядом с ней не смотрелась даже, видимо, Витя и был связующим звеном между ними… А Марину я встретила недавно, кстати, случайно. Видно, что блестящего будущего не вышло, а Наталья, наоборот, добилась много… Вот как в жизни бывает, как говорится, не родись красивым, а родись счастливым…

Ага, и не наживи себе врага в лице Николаевой. Ну вот, опять паранойя меня настигает. А все Зоя со своими страшилками.

Галина Ивановна ещё немного рассказала, но все как-то в общем, было видно, что старается найти для Натальи хорошие слова, но как-то не может. Впрочем, я её уже не особенно слушала, теперь мои мысли заняла Марина Кравченко, я думала, не та ли это девушка, которую видела Званцева в альбоме Натальи? И куда она могла залезть, что подруги быстро стали заклятыми? Действительно ли причина внезапная смерть друга? Или было что-то ещё?

В общем, ничего удивительного, что, выйдя из школы, я набрала номер Рогожина.

— Я телефон отключу, — буркнул он недовольно.

— Помоги, пожалуйста, я тебе борщ сварю.

Он рассмеялся.

— Хочу жареную картошку.

— Договорились. Мне нужен адрес и телефон Марины Кравченко, возраст сорок с небольшим, фамилия может быть другой, училась в школе номер двенадцать.

— Я смотрю ты при деле, энтузиазм так и прет.

— Сделаешь?

— Постараюсь, скинь ещё раз данные смс.