Нарисуй мне любовь

— Ты решила все ее достоинства перечислить? — хмыкнул Илья, а я подумала: речь обо мне. И замерла, прислушиваясь.

— Давно вы вместе?

— Откуда такие выводы? Я же сказал: она моя знакомая.

— Брось, Илюша, кого ты хочешь обмануть? Простые знакомые так друг на друга не смотрят.

Я растянула губы в улыбке, слушая тетушку. Ну просто агент под прикрытием. Давай, Рогожин, что ты на это скажешь?

— Так это как?

— Не надо только вгонять старую женщину в краску, заставляя произносить вслух непотребности, — парировала Людмила Петровна, я даже рот ладонью прикрыла, чтобы не рассмеяться, — химия заметна невооружённым глазом.

— А мы вот, живя вместе, не заметили.

— Вы вместе живёте? — тетушка тут же ухватилась за мысль, а Рогожин выругался. Сам виноват, Илюша, надо думать, что говоришь.

— Это ничего не значит…

— Ничего не значит?! За всю жизнь это первая девушка, с которой ты живёшь. Что мать сказала?

— Она не в курсе, и я тебя прошу: не говори ей.

— Да ты с ума сошёл?

А я хихикнула, представив, как Людмила Петровна будет наворачивать круги вокруг телефона, пытаясь сдержать обещание. Ладно, надо выходить, пока они не заподозрили меня в подслушивании.

Парочка замолкла, услышав звук отодвигаемой щеколды.

Пройдя в кухню, я улыбнулась, глядя на хмурого Илью. Женщина смотрела на меня чуть ли не с восторгом. Ну да, в её глазах я укротила строптивого, видимо. Присев на предложенный стул и получив чай, услышала вопрос Людмилы Петровны:

— Илюша толком не поведал, что же вас интересует.

— Не так давно мне рассказали историю о том, как двадцать четыре года назад из роддома был украден ребёнок.

Рогожин тут же нахмурился, зато Людмила Петровна кивнула.

— Было дело. А я вот и не думала, что кто ещё вспомнит ту историю. Не скажете, кто вам поведал?

— Знакомая, её мать дружила с санитаркой, та в своё время поделилась этой историей. А знакомая рассказала мне… Не сочтите за блажь, но я не могу перестать думать об этих людях… Вдруг смогу найти их? А так как знакомая особенно ничего не знает, я решила отыскать того, кто может быть в курсе. И вот Илья помог.

Придумывала я по ходу и не очень-то складно, но женщина удовлетворилась моим ответом, в отличие от Рогожина, нахмурившегося ещё больше.

— Ох, — вздохнула Людмила Петровна, — порыв хороший, но вряд ли что получится… История эта облетела весь роддом, но так и осталась похоронена в его стенах. Потому и спросила, откуда информация, но вижу, вы толком ничего не знаете… В новогодние праздники это было, я не работала, но тему эту тогда так замусолили, что все знали, что к чему. Ночью девчонка вваливается, еле живая, с кровотечением, рожает. При себе ни документов, ни вещей, ничего. Ну что прикажете делать? Само собой, повезли в родильную, решили делать кесарево. Родилась девочка, здоровенькая, а вот девушку сразу перевели в реанимацию. Никто же не знал, что и как с ней, почему кровотечение? Имя, фамилию записали, вопросы задали, так она у врача не наблюдалась, анализов нет, никакой истории. Кричала только, умоляла ребёнка спасти. В общем, перевели в реанимацию, а к обеду она умерла, так и не придя в себя…

— Умерла? — не удержалась я и тут же сжала зубы. Умерла. Значит, вот так. Людмила Петровна моего состояния не заметила.

— Да. Жалко было её, совсем молоденькая, лет восемнадцати… Но там в тот момент уже не до неё было, ребёнка украли из роддома. Это же что-то неслыханное. Сейчас-то роддом новый, туда просто так не пройдёшь, а тогда он в другом месте был, несколько зданий, и, честно сказать, шастали все туда-сюда. Но чтоб ребёнка украсть… Как поняли, что случилось, сразу главврача вызвали, он мужик ушлый был, говорит, подождём, вдруг кто объявится. Все-таки, ясно, раз на таком сроке пропала, одна дорога: в роддом. Тело быстренько в морг пристроили, у главврача там знакомый заведовал. Только никто не объявился, а нам всем велено было молчать. И молчали, а что делать? Развал советского союза, чего ждать — непонятно, а дадут истории ход, так головы полетят… Вот и вышло по итогу, что ни девушки не было, ни ребёнка… Все данные о ней удалили, с трупом, видимо, тоже разобрались, а в роддоме все молчали, за пределы не выносили, боялись. С одной стороны, вроде и надо кого-то искать, родных, а с другой, никто за ней не пришёл… Но раз ребёнка выкрали, значит, кто-то знал, что рожает, и цель у такого воровства должна быть. В общем, с месяц-другой ждали все чего-то, а потом улеглось и забылось… А главврача, кстати, потом посадили, оказалось, он занимался незаконной трансплантацией органов, вот такой ужас, — женщина вздохнула, сделав глоток.

Я сидела, глядя в чашку, с трудом переваривая услышанное. Все происходящее походило на дурной фильм, в котором я, к сожалению, не зритель, а главное действующее лицо. Все понимала, но осознать не могла, потому что это не вписывалось в мою картину мира. Это, черт возьми, ни в одну картину не могло вписаться. Дурной сон, который хочется скорее забыть.

Рогожин сидел мрачнее тучи, видимо, мысли у него в голове бродили схожие.

Сглотнув, я собралась с силами и спросила, надеясь, что голос не будет дрожать: