Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке

–Я был спрятанный всю жизнь. Мой отец – это есть власть. Чем дольше я был спрятан, тем больше ненавидел всю власть, что видел за окном. Высшая власть продаёт преступления, а низшая отлавливает покупателей. Я не стал ни покупателем, ни продавцом, и в этом моя фишка.

–Почему же тебя прятали?

–Об этом не хочется говорить, – ответил он, изменившись в лице. – Если одним словом, разногласия с отцом во всех вопросах, и права не было хоть что-нибудь сказать.

–А сейчас, когда отец далеко, ненависть исцелилась? Она превратилась в безразличие?

–Знаешь, так и есть, – согласился Иллиан. – Но, когда слышу о смерти кого-то из них, не могу ничего с собой поделать и в глубине души радуюсь и говорю Боженьке: «Спасибо, что ты есть!».

Пауза. Художник был шокирован этим откровением, не хотелось бы ему, чтобы его дитя стало таким.

–Одна смерть ничего не решит, одна жизнь ничего не исправит. Мы не выбрали их путь, чтобы судить, – ответил художник разочарованно.

Разочарование было связано не со своей собственной мыслью, а с мыслью Иллиана. Тот почувствовал это и сразу же передразнил художника, исковеркав голосом его фразу. Это уже было не впервые и это не было похоже на извращённую, защитную реакцию, поэтому взбесил.

–Зачем ты меня передразниваешь? – вспыхнул художник, готовый броситься в руль, хотя до храма уже рукой подать, но благоразумие осталось в стороне.

–Чтобы увидел себя настоящего, – ответил Иллиан, поставив в тупик собеседника.

Шах и мат. Сразу вспомнил душу леса – его первый промах, в котором показал себя настоящим. Первый блин комом, но ошибаться больше нельзя. Одна ошибка в любой момент способна оборвать весь путь.

Дорога вильнула вправо, и художник ударился головой о стекло после резкого поворота. «Нечего думать об ошибках!», – мигом расшифровал он этот знак, но всё было не так – всего лишь, нужно было пристегнуться.

Оказалось, он задремал, пока блуждал по мыслям. Ночью сон был не насыщен покоем, поэтому художник чувствовал себя уставшим и разбитым. По окнам барабанил мелкий дождик, своей мелодией пытаясь усыпить, но все его попытки тщетны, ведь впереди виднелись золотые купола…

Храм стоял один одинёшенек, ближайшие города довольно-таки далеко, а деревень давно не существует, но, на удивление художника, людей у храма было много.

С тех пор, как потерял руки, двери храмов всегда были открыты для него, но заходить в них не решался. Он не то, что перестал верить в Бога, скорее, учился жить без него, испортив с ним все взаимоотношения.

В порыве глубокой, душевной боли художник отказался от него, обвинив, что тот несправедливо судит. Позже понял, что Бог то не судья, что его дело прощать, а не наказывать, но для себя решил, что уже поздно, что Бог его не простит за это, раз сам себя простить не может.

Люди придумали суды и наказания, люди придумали законы, по которым одни праведные слуги, другие непокорные изгои общества. Взять хотя бы Иллиана – он изгой, но, как на грязь, на него взглянут лишь те, кто сами хуже него, пусть даже обманут самих себя, что не нарушили ни одного закона, ни единой заповеди.

Художник прекрасно помнил, что это такое, когда на тебя смотрят, как на ничтожество, как на пыль, которую необходимо стереть с лица земли. Этот взгляд полезным не бывает, приносит лишь озлобленность и боль, поэтому тем людям он ни слова не дарил, лишь жестом посылал куда подальше.

Другое дело взгляд свысока, что вдохновляет на высоты. Многие не любят, когда на них смотрят свысока и очень-очень зря, не умеют черпать смысл этого взгляда…

Машина припарковалась в ста шагах от храма. Храм ничем не был ограждён, ему не нужен был забор. Лишь зелёное поле и истоптанный холм, на котором возвысился белый храм с семью куполами.

Два гостя не решались выходить из машины, оба чего-то ждали, словно их поджидал самый значимый момент жизни, когда оба раскроют собственные загадки и смогут жить спокойно.

–Ты веришь в Бога? – спросил художник очень тихо, словно желая, чтобы Бог не услышал.

–А ты?

–А ты? – надавил Арлстау.

–Верю, – с воодушевлением ответил Иллиан.

–И считаешь, что Бог и Вселенная это одно и то же?

–Не согласен я с этим. Есть много слов синонимов друг другу, но величайшие из слов аналогов иметь не могут. У каждого своя Вселенная, у каждого свой Бог. Если искусство – это Вселенная, то ты её Бог, художник…

Художнику были приятны такие сравнения, даже не заметил, как засиял и отогнал разбитость.

Всего несколько веков назад говорили лишь о Боге, а о Вселенной никто и не задумывался. Затем наука и магия взяли верх и начали побеждать, и люди заговорили о Вселенной, а не о Боге. А зря, ведь это не одно и то же.

–Вижу, тебе приятно это слышать, – усмехнулся Иллиан. – Только не задирай голову, а то будешь видеть лишь небо и потолок.

–Как думаешь, я вижу душу Вселенной или душу Бога? – спросил художник, загадочно ухмыльнувшись.

–Думаю, нет…

Пауза. Иллиан ждал ответа про душу Бога, а художник уже думал о другом, погрузившись взглядом в храм, проникнув в его душу.

–Все эти люди прибыли сюда… – начал он, но оступился и замялся. – Неужели, они ждут исцеления?