Наркопьянь

 Внезапно где-то рядом раздался сдавленный стон. Я посмотрел туда, откуда исходил звук и обнаружил еще одну кровать, стоявшую в углу комнаты. И только тут понял, куда попал.

 На меня, не мигая, смотрел Ботаник. На лице его застыло мученическое выражение.

 Ботаник, друг и герой многих наших алкогольных похождений и похождений вообще. Я был у него дома, я вспомнил. Вот он лежал напротив меня и страдал той же болезнью, что и я. Память начала возвращаться ко мне.

 Ну да, я ж пил все выходные и еще пару дней до них, а вчера позвонил Ботаник и пригласил меня в гости. Мы называем это ПОДЕЛИТЬСЯ ЗАПОЕМ. Он же тоже не просыхал уже несколько суток.

 Я и приехал к нему в Петергоф. Войдя в его комнату, я обнаружил кучу грязи и пустой тары из-под спиртного. В углу валялся какой-то рваный грязный матрас, на котором громоздилась гора мусора. По комнате с грустным видом ходил сосед Ботаника – Игорь. Увидев меня, он саркастически улыбнулся и сказал:

 - О! В полку алкоголиков прибыло!

 Я промолчал в ответ на его тираду. Я его недолюбливал. Терпеть ненавижу всех этих правильных уродов, которые смотрят на тебя бухого как на последнюю мразь, а сами, если что, родную мать с потрохами продадут. Только протянул руку – ради приличия. Алкаши вообще большинством своим – хорошо воспитанные люди, а некоторые – еще и образованные.

 Он скользнул по моей ладони своей (мне показалось, что я схватился за рыбину, – такая она была холодная и склизкая) и снова бросил в пустоту:

 - Эй, Ботаник, вставай – к тебе друг приехал!

 Тут к моему удивлению гора мусора в углу зашевелилась, и из-под нее показался Ботаник. То, что я поначалу принял за матрас, оказалось его телом. Сам Ботаник был грязным и обросшим, как снежный человек. Увидев меня, он заулыбался во весь рот и кинулся в мою сторону, радостно улюлюкая.

 - Здорово, братан, - кричал он, пытаясь заключить меня в свои объятия, а я как мог отстранялся, - Отлично, что ты приехал… а я тут, бля… а хочешь я тебе песню спою… а? специально для тебя, бля…

 Я хотел было сказать, что не надо мне песен, я просто рад тому, что он живой, хоть и сильно запаршивел, но он уже затянул:

 - Я-а-а - дура-а-к… я-а-а - говно-о-о… а больше всего на свете я люблю пердеть! А-а-а! И он изобразил пердеж, используя при этом губы и руку.

 - Все, с меня хватит, - прошипел Игорь, - и опрометью выскочил из комнаты. Мы проводили его презрительными взглядами.

 Да, Ботаник в запое – это что-то с чем-то, уж поверьте. Я еле запихал его в душ. Сам в это время начал изучать содержимое книжной полки Ботаника. Это были большинством своим книги по биологии. Правда, затесался среди них и томик Ницше.

 Кстати говоря, Ботаник при всем своем философском укладе жизни, если можно так выразиться, не очень-то любил философию. Биология всегда была ему ближе. И хотя обе науки пытались разрешить основную проблему бытия – возникновение жизни – последняя всегда стояла для него на первом месте. Исключение составлял только Ницше. Ботаник питал к нему особую любовь.

 С Ницше у него и вышла раз история. Как-то Ботаник собрался в родной Брянск, не имея ни копейки на дорогу. Поэтому поехал на электричках. Электрички в нашей стране – единственный вид транспорта, за который при желании можно не платить.

 Но, добравшись до Москвы, Ботаник вдруг понял, что чувство голода (а не ел он уже дней пять) может стать гораздо большей помехой на пути к дому, нежели безденежье. Желудок сводило судорогой при виде ларьков с шаурмой.

 Единственная вещь, которую он взял с собой в дорогу, был увесистый том Ницше, любимого и ненаглядного. Больше у него ничего не было. Предстояло сделать выбор, и Ботаник сделал его с достоинством.

 Возможно, именно благодаря столь уважаемой им ницшеанской доктрине, он победил в себе чувство преклонения перед ученым трудом и благополучно сплавил его букинистам, а на вырученные деньги купил еду. Так естественные биологические потребности победили потребности духа, и Ботаник в очередной раз убедился в торжестве биологии над философией. Но Ницше любить не перестал. Все, что нас не убивает, нас делает сильней, - любил он повторять.

 Я выудил книжку про грибы и погрузился в чтение, ожидая появления Ботаника. Тот не заставил себя долго ждать. Он явился из душа с мыльницей, полной блевотины. Осторожно ступая по комнате, он прошествовал мимо меня к окну и, отворив одну створку, с размаху швырнул мыльницу в пустоту внешней реальности.

 - Чего-то мне там не по себе стало, - тихо молвил он.

 - Да, брат, думал я, что мне хреново, - ответил я, - но, глядя на тебя, понял, что мне-то как раз хорошо… Кстати, как насчет того, чтобы опохмелиться?

 Ботаник обреченно опустил голову. Это означало, что он согласен на все, лишь бы выйти из того состояния, в котором сейчас пребывал.

 Мы выгребли всю мелочь из карманов, обшарили все полки и закоулки в комнате Ботаника и с горем пополам наскребли на две полторалитровые бутылки пива. Что ж на безрыбье и рак – рыба, как говорится.