Народ Великого духа

А дальше все было без сантиментов. Организаторов, уже явно заметных в толпе по поведению, казнили первыми. Вот Волчонка, яростно бьющегося в руках полуафриканок, силой укладывают на скамью и две женщины придавливают его своим весом. Сверкнуло мачете в руках Алохе-Анны – и голова, еще вчера воображавшая себя будущим вождем, отделилась от тела и покатилась по траве, а из перерубленной шеи хлынул ярко-алый фонтан крови. Полуафриканки Сергея Петровича скинули со скамьи еще конвульсивно подергивающееся тело, а их товарки из числа жен Андрея Викторовича уже подвели к месту казни следующего заговорщика – из числа тех, кто казался им наиболее опасным, – и все повторилось снова. Еще одна отрубленная голова, еще один фонтан крови и еще одно дергающееся в конвульсиях тело, из которого быстро уходит жизнь.

Марина Витальевна с ужасом смотрела на происходящее. Если первые трое приговоренных принимали смерть со злобным яростным сопротивлением до самого последнего момента, то четвертый заговорщик, вырываясь из рук Ваулэ-Вали и Оритэ-Оли, разрыдался и на двух языках, русском и местном кроманьонском, взмолился о пощаде – и тут же зарыдали и заголосили остальные приговоренные. И тут отец Бонифаций что-то сказал Виктору де Леграну на латыни. Все время от начала экзекуции священник был очень взволнован, он нервно тер пальцы и беспрестанно шевелил губами. Казалось, даже борода на его бледном лице встопорщилась под воздействием обуревавших его чувств.

– Моя тебя просить остановить казнь, – перевел Виктор слова отца Бонифация, – они раскаяться во имя милосердий и Бог-отец просить дать им шанс на жить!

Алохэ-Анна остановила очередной замах мачете как раз за секунду до того момента, после которого было бы уже поздно менять ход событий. Отрубленную голову назад не приставишь. Впрочем, осужденный, помилованный коротким жестом руки шамана, не успев понять, что он еще жив, ушел в глубокое беспамятство. Нервишки, стало быть, не выдержали.

– Мы один раз уже давали им шанс, – сказал Сергей Петрович, – но они использовали его во зло. Впрочем, если вы, отец Бонифаций, возьмете на себя ответственность по перевоспитанию этих молодых людей и превращению их в полезных членов общества, то я готов пойти вам навстречу. Эти молодые люди теперь все равно что умерли, поэтому их никчемные жизни и мелкие душонки принадлежат отныне только Великому Духу. Пусть они станут вашими первыми монахами… Но если они захотят изменить этот статус, бежать или каким-либо образом возвыситься, то будут немедленно убиты. Все, это мое последнее слово.

– Я принимать этот щедрый дар, – перевел Виктор ответ отца Бонифация, – у Христа быть дюжина апостолов, и у меня тоже быть столько же учеников. И пусть они не думать, что просто отделаться – настоящий мучение им только начинаться. Пост, молитва и, как это у вас говориться, лечение труд – вот что их ждать впереди. Первым делом мы строить храм и келья для служитель и они работать и молиться, работать и молиться, тогда грех в них больше нет.

Подростки-волчата из всех этих высокопарных речей понявшие только то, что их не будут прямо сейчас казнить смертью через отсечение головы, упали на колени и удвоили интенсивность рыданий. Вот и их приятеля, уже подготовленного к обезглавливанию, полуафриканские жены вождя-шамана уже поднимают со скамьи и, приводя в чувство, хлещут ладонями по щекам. А руки у них ой какие тяжелые: вот и голова у пацана мотается из стороны в сторону, как воздушный шарик на ветру. Ага, пришел в себя, убедился, что голова еще на плечах – и снова попытался уйти в аут, но очередная пощечина окончательно привела его в чувство. Ну, значит, можно подводить итоги.

– Итак, – сказал шаман Петрович, обращаясь к помилованным, – ответив презлейшим за предобрейшее, вы были повинны смерти, но добрый служитель Великого Духа попросил у меня ваши жизни, и я снизошел к его просьбе. Теперь вам не принадлежат даже ваши жизни, они уже отданы Великому Духу. Для всех остальных вы уже умерли, и ваши головы лежат отрубленными вон там, вместе с головами тех, кто подбил вас на мятеж. А сейчас подходите по одному к этому добрейшему человеку и кайтесь, кайтесь, кайтесь, несчастные, чтобы облегчить свои черные души…

Подростки-волчата, проигнорировав команду подходить по одному, гурьбой на коленях кинулись к своему спасителю. Полуфриканки, поняв, что казнь закончилась, без всякой команды покидали обезглавленные тела в кузов УАЗа, а вожди тихонько отошли в сторону, чтобы наскоро посовещаться.

– Ну ты могуч, однако, Петрович! – сказал Андрей Викторович, глядя на толпу кающихся грешников, буквально облепивших отца Бонифация, – так лихо разрулил вопрос, отрубив всего три головы… Я бы так не смог.