Народная история России. От Первой мировой до установления советской власти

Другой свидетель, М. Я. Ларсонс, вспоминал выстрелы и страх перед разнузданной солдатчиной. Он писал, как часть людей из подворотен в ужасе бросились на чёрную лестницу домов и искали спасения в квартирах. Несмотря на отчаянный стук им никто не отворял. Жильцы были до смерти напуганы.2369

Рабочие Петрограда расстреливались из винтовок и пулеметов. Как заметила одна газета, царский приказ „патронов не жалеть“ осуществляется во всей своей трагической жестокости.2370

По манифестантам открывали огонь без всякого предупреждения. Со стороны демонстрантов не было даже намека на сопротивление. Участвовавший в манифестации меньшевик Л. Г. Дейч предвидел расстрел. Он писал: „Возмутительн[ый] акт. Негодование страшное.“2371

Рабочий Д. Н. Богданов, участвовавший ещё в шествии 9 (22) января 1905 года, с горечью констатировал, что такой жестокой расправы он даже тогда не видел. Очевидец вспоминал о 5 (18) января 1918 года с искренним возмущением. Для рабочего день расстрела манифестантов стал днём водораздела, днём окончательной смерти иллюзий. Он был поражён безумием происходящего и тем варварством, с которым солдаты и матросы открыли огонь по своим братьям и сёстрам, желающим поддержать демократию в стране.2372 Богданов вспоминал: „Я после того расстрела и той дикости, которые творили красногвардейцы и матросы с нашими товарищами, а тем более после того, когда они начали вырывать знамена и ломать древки, а потом жечь на костре, не мог понять, в какой я стране нахожусь: или в стране социалистической, или в стране дикарей, которые способны делать всё то, что не могли сделать николаевские сатрапы, теперь сделали ленинские молодцы.“2373

Массовый расстрел произвёл отрезвляющее воздействие на всех, включая сторонников режима. Левый эсер, сибиряк С. Д. Мстиславский, писал, что впечатление от уличных столкновений было тяжёлым и резким, кровь Гражданской войны была ещё внове. Впрочем, Мстиславский сразу оговорился. Он заметил, что, по существу, неожиданным факт расстрела не был. Он, по его словам, был всецело в „психологии дня“.2374

Другие смотрели на события куда менее отстранённо. Свидетель расстрела, депутат Собрания Б. Ф. Соколов описал то, как он с трудом пробивался через толпу к зданию Таврического и увидел ещё одну жертву. У крыльца на тротуаре лежал студент, лица которого не было видно: „Сбоку, точно всеми забытое, брошено знамя, нескладно свернутое и изорванное. Остались отдельные буквы, всё те же знакомые: 'Да… з… ву… Уч… е…'. Старушка, старенькая-престаренькая, шамкая и забывая слова, грозится красноармейцам: 'Креста на вас нет, проклятые. Душегубы'.“2375

В столице стрельба шла такая, что доносилась даже до пленников Петропавловской крепости. По воспоминаниям арестованного властями делегата П. А. Сорокина, заключённые ждали день открытия Собрания с большим волнением. Интенсивная стрельба около полудня обеспокоила их, но они старались уверить себя, что это всего лишь обычная „музыка“ революции.2376

В действительности „музыка“ революции превратилась в настоящий кошмар. Снег на мостовых был обагрён кровью. Участница шествия Ольга Клименко вспоминала свирепые лица вооружённых матросов и солдат, стоящих с красными бантами и повязками. Клименко писала: „Вот хозяева положения, от которых к стенке жмётся каждый встречный. Нет уже той 'свободы', той говорильни, что затопляла улицы весной и летом. Поговорили! Хватит! Молчать!“2377

Клименко навсегда запомнила, как ещё до полудня по Литейному двигалась большая колонна во главе с депутатами, выборными представителями. Ей особенно запомнилось одно лицо, по-видимому, мирового судьи с цепью на шее. Клименко отметила, что лицо его было таким грустным, безнадёжным, сосредоточенным, точно он шёл на смерть: „Я встретилась с ним глазами – и у меня сжалось сердце от боли.“2378

Несколько часов спустя стрельба по людям всё ещё продолжалась. Делегат от Закавказья, меньшевик М. И. Скобелев писал, что в 4 часа дня на углу Пантелеймоновской, он лично видел, как несколько групп красногвардейцев стреляли в толпу беззащитных людей. Среди манифестирующих были солдаты, рабочие, женщины и дети, мирно шедшие к Таврическому дворцу заявить о своих нуждах: „Стрелявшие действовали без всякого предупреждения и прямо в толпу. Я видел, как несли на носилках и везли на извозчиках раненых, видел одного солдата, двух рабочих и женщин.“2379

В тот день убийства демонстрантов затронули многих в стране. Среди них были многочисленные друзья, родственники и знакомые жертв. Одним из них был писатель В. Г. Короленко. Он писал, что расстрел мирной манифестации 5 (18) января 1918 года оставил далеко позади Кровавое воскресение 1905 года если не по количеству жертв, то по гнусности.2380