Народная война

— А ты не трогай смену и в окопы не ходи. Мимо иди, а затем бери к станции.

— Чорт возьми, верно! — Бульба вскочил, ударил огромным кулаком по раскрытой ладони и возбужденно сказал Власову: — Пройду! Еще как пройду! Втихомолку, на животе, ползком, а там…

— Все правильно и хорошо, только, пожалуй, шуму много наделаешь при переходе дороги, если послать с тобой взвод, — сказал Мажукин.

— А я возьму одно отделение, зачем мне взвод? — И тут же, не сходя с места, Бульба приступил к вербовке: — Баздеров, пойдешь? Рыбаков, Кириченко, Карзыкин!

Отделение составилось из боевых друзей Бульбы, из коммунистов и комсомольцев.

Повсюду в глухом Алексеевском лесу готовились наши люди к предстоящему бою. Дружинники, — теперь они уже как бы являлись полноправными членами отрядов, — приводили в порядок свое оружие, высвобождали из-за поясов топоры и пробовали их — хорошо ли наточены. Обвязывали травой и прутьями пилы…

Тарасов спросил деда Иваничкина, пеленавшего пилу:

— Зачем ты это делаешь, дед?

— А чтобы не гудела. Пила, она, что скрипка: споткнешься ненароком — запоет. То-то. А всполошить немца раньше срока интереса нет.

Сосед Иваничкина распутывал и собирал в кольцо толстую веревку.

— Кажется, ты уже немцев вешать собрался? — поинтересовался я.

— Оно бы не плохо, да преждевременно. Пока что рейки таскать. Рельсу, брат, на плечо в одиночку не взвалишь. А с хлопцами на рейках — самый раз. Видали моих бойцов? тоже вроде как бы отделение, — он показал на двух подростков лет по пятнадцати. — Вот с ними мы всю путь в болото снесем…

Наступила ночь, безлунная и звездная. В лесу стало темно, хоть глаз выколи. Хорошо в такую ночь совершать переходы. Одно плохо: лес не шумит. Любой охотник знает, как трудно в тихую ночь подкрадываться к зверю. А здесь, в районе Брянских лесов, зверь был уже пуганый, настороженный…

Затрещал валежник под ногами, и тотчас из темноты донеслось:

— Тихо, чортов сын!

И другой голос, стариковский:

— Тише, родненький! Тише!

Через некоторое время Мажукин сообщил: Власов со своими людьми находится в десяти метрах от проволочного заграждения. Котомин и Ильин прислали связных с донесениями, что они готовы и ждут сигнала. Все тихо, зверь еще не встревожен.

В 24 часа в темном небе взмыли одна за другой красная и белая ракеты. И в то же мгновение послышались разрывы мин на флангах: вначале у Ильина, потом у Котомина. Вслед за этим прямо по фронту застрочили пулеметы, словно кто-то палкой провел по железной решетке: р-р-р-р!

Несмотря на то, что мы захватили врага врасплох, он оказал упорное сопротивление. Ожесточенным огнем немцы задерживали наши цепи. Тем не менее дружинники уже подошли к полотну, взобрались на насыпь, высвободили из пеленок свои голосистые пилы и пилили, пилили телефонные и телеграфные столбы, ковыряли дорогу.

Командный пункт оказался в центре огня. Импровизированный блиндаж, сооруженный из толстых бревен, плохо защищал от осколков. Мины рикошетили, и осколки их впивались между бревен.

— КП неудачный, — сказал Кузьмин, — голову поднять невозможно.

— Удачный, — возразил Тарасов, — пусть лучше в нас швыряют, чем в хлопцев. Спокойнее работать будут.

Прошло минут двадцать, враг все еще держался в своих укреплениях, и держался упорно. На станции Хмелево он даже пытался контратаковать. Прибыл связной от Власова. Заместитель командира щорсовцев сообщал, что его бойцы залегли у проволоки. — «Огонь ураганный — колья пилить невозможно, — писал он и тут же добавлял: — но пилим, так как нельзя считаться с невозможностью…»

Где же Бульба? Что с ним? Уже двадцать пять минут прошло, наш огонь стал затихать, не умолкал лишь миномет Бадридзе. Все отчаяннее огрызались немцы. А о Тарасе Бульбе ничего не слышно.

Вдруг с оглушительным ревом в темном небе прошел самолет — низко, над самой дорогой. Чей самолет? В темноте определить не удалось. Но вот гул мотора замолк, и с той стороны, куда ушел самолет, — из-за Красного Рога, — донеслись разрывы сброшенных бомб. И второй самолет над дорогой. И из-за Красного Рога гул новых разрывов.

«Товарищи, фронт прислал самолеты», — немедленно передали мы во все звенья.

Люди восприняли это сообщение как призыв. Повсеместно поднялись они на штурм, раздались крики «ура-а!», перекрывающие трескотню выстрелов. Люди шли на врага во весь рост.

Штурм… Короткие промежутки тишины. Гул гранатных разрывов. Орудийные выстрелы. Это справа бьет пушка командира «бакинцев». И вскоре на левом фланге от Хмелева до Красного Рога партизаны и бойцы народных дружин овладели железной дорогой. Вступили в работу подрывники, и к шуму выстрелов прибавились взрывы тола.

А станция Хмелево продолжала огрызаться. Где же Тарас Бульба? Вот уже и Мажукин попросил прислать ему мины и взвод из резерва. «Три метра проволочного заграждения разобрано, — сообщал он, — необходимо подкрепление для штурма…» А Бульба молчит.