Народные дьяволы и моральная паника. Создание модов и рокеров

Еще один источник искажений заключается в публикации, как правило из добрых побуждений, сообщений, которые позднее, в свете свежих данных, выглядели совершенно иначе. Повторение заведомо ложных историй – хорошо известный факт в исследованиях роли прессы в распространении массовой истерии[82]. Важным примером в описании феномена модов и рокеров была часто повторяемая «история о чеке на 75 фунтов стерлингов»: подросток сказал магистратам Маргита, что заплатит штраф в 75 фунтов, наложенный на него, выписав чек, – эта часть истории достаточно правдива, но немногие газеты удосужились опубликовать то, о чем знали все, – что заявление подростка было пустой бравадой. Три дня спустя он признался, что у него не было не только 75 фунтов, но даже банковского счета, и что он никогда в жизни не выписывал чеков. Спустя четыре года, однако, история по-прежнему тиражировалась; мне даже рассказали ее на конференции магистратов в 1968 году, чтобы продемонстрировать, что, дескать, моды и рокеры были богатыми шайками, которых «не могли остановить штрафы».

Эта история имела некоторую фактическую основу, хотя ее реальный смысл был утерян. В других случаях рассказы об организациях, руководстве и конкретных проявлениях насилия и вандализма опирались лишь на неподтвержденные слухи. Эти истории важны, потому что – как я покажу в дальнейшем более подробно – они проникают в сознание и формируют социетальную реакцию на поздних этапах. Стоит целиком процитировать особенно яркий пример из освещения в СМИ происшествия в Америке:

В Йорке, штат Пенсильвания, в середине июля 1968 года… сообщалось о случаях бросания камней и бутылок. К концу беспорядков United Press International в Харрисбурге попросили корреспондента что-нибудь разузнать о ситуации. Фотограф запечатлел мотоциклиста с патронташем на поясе и винтовкой за спиной. С винтовки свешивался небольшой предмет. 18 июля снимок попал в национальную прессу. Газета The Washington Post писала: «ВООРУЖЕННЫЙ ЕЗДОК. Неопознанный мотоциклист проезжает через сердце Йорка, негритянский район, где впервые за шесть дней спорадических беспорядков было тихо». The Baltimore Sun использовала ту же фотографию и похожую подпись: «ТИХО, НО… Неизвестный мотоциклист с патронташем и винтовкой проезжал вчера вечером через негритянский район в центре Йорка. Впервые за шесть дней в районе было спокойно».

Подтекст публикаций был ясен: «вооруженный ездок» – это снайпер. Но с каких пор снайперы в полной амуниции открыто передвигаются при дневном свете? Кроме того, не странно ли фотографировать снайпера, предположительно «по пути на задание», когда, согласно подписям, в городе «было тихо»? На самом деле «вооруженным ездоком» был шестнадцатилетний мальчик, который увлекался охотой на сурков – этому навыку он научился в детстве у отца. 16 июля по своему обыкновению молодой человек надел патронташ и пристегнул к спине винтовку, с которой свисала охотничья лицензия, чтобы все знали, что он охотится на животных, а не людей. Он отправился на мотоцикле в лес, на поля, к суркам – и в место, отведенное ему национальной прессой[83].

Переходя от формы к содержанию фазы описания, детальный анализ показывает, что большая часть представленного образа отклонения была, по выражению Лемерта, мнимой: «…та часть социетального определения девианта, которая не имеет под собой никакой основы в его объективном поведении»[84]. Ниже приводится собирательный пример описания СМИ: