Народы моря (СИ)

Мне стало скучно. Я слез с повозки и пошел к колесничим корпуса «Ра», среди которых был Сети. По пути подумал, что если именно сейчас египтяне дрогнут и побегут, то увлекут и меня за собой, не успею вернуться к своей колеснице и вряд ли в тяжелых доспехах смогу убежать от преследователей. В колеснице предполагаемого наследника престола только что заменили раненую лошадь красивого и редкого оливкового окраса на саврасую. Стрела попала в левое переднее бедро. Ее уже вытянули, рану смазали битумом, а теперь перевязывали льняным бинтом.

Увидев меня, по его мнению, большого специалиста по лошадям, старший сын фараона спросил:

— Как ты думаешь, захромает?

— Надеюсь, что нет, — сказал я в утешение и добавил в будущее самооправдание: — но все может быть, если кость задета. Тогда сделаешь его производителем.

— Он между походами обгуливает большой табун кобыл, но до сих пор не родилось ни одного похожего на него жеребенка, — пожаловался Сети.

— Скрести его потомков — получишь результат, — посоветовал я с умным видом, хотя исходил лишь из чисто логических соображений, в животноводстве был не настолько силен.

— Пожалуй, так и сделаю, — согласился он, после чего посмотрел на меня своим змеиным взглядом и поинтересовался: — Ты пришел с советом своего отца по поводу битвы?

— С собственным, но, уверен, мой отец поступил бы так же, — ответил я.

— И как бы он поступил? — задал вопрос старший сын фараона.

— Он бы послал колесничих в обход так, чтобы враги не заметили это, и ударил им в спину, — рассказал я.

Египтяне не сильны в засадах и обходных маневрах. Они привыкли сражаться прямо и тупо, все остальное считают не то, чтобы постыдным, но не в чести у них. Вот и Сети мои слова явно не понравились.

— При этом есть вероятность того, что наши воины сочтут, что командиры убегают, и ломанутся следом, — подгорчил я пилюлю еще больше.

Старший сын фараона вдруг улыбнулся, наверное, представив, как вслед за ним убегает вся армия, и произнес довольно легкомысленно:

— Пожалуй, мы так и сделаем!

— Отец не разрешит поступить так. Он подумает, что ты бежал с поля боя, — напомнил Мен-хепер-Ра-снеб.

— А мы не будем у него спрашивать, — молвил решительно, резко Сети. — Я поведу только свои колесницы, а остальные останутся с ним. И пусть он думает, что хочет!

— Тогда надо поторопиться, иначе может случиться так, что враг побежит раньше, и мы останемся ни с чем, — посоветовал я.

— Занимай на своей колеснице место впереди моей и веди нас! — приказал он.

Четыре с лишним сотни колесниц медленно, чтобы не вызвать паники у пехотинцев, поехали на юг, к холмам, спрятавшись за которые я собирался зайти в тыл противнику. Вскоре нас догнала колесница из свиты фараона Мернептаха. Посыльный спросил Сети, куда это он направляется.

Старший сын фараона ответил не совсем вежливо:

— Если мой отец считает, что я плохой командир или трус, пусть так и скажет.

Больше посыльные от фараона не приезжали. Наверное, отец не захотел расставаться со сложившимся у него мнением о старшем сыне.

За холмами было озеро, но не пресное. Вместо воды в нем была полужидкая ропа с большой концентрацией соли и соды. Местные жители используют ее для консервации мяса и добычи соли, правда, более низкого качества, чем поваренная из морской воды или каменная, привозимая откуда-то с верховий Нила. На солнце кристаллы соли блестели так ярко, что даже у меня болели глаза, когда смотрел на озеро. Мы поехали вдоль его берега и двинулись дальше на запад, чтобы оказаться уж точно в тылу противника. Я думал, уложимся минут в тридцать-сорок, но явно просчитался. Прошло больше часа, когда, обогнув очередной холм, мы увидели впереди вражеский лагерь: шатры и навесы, возле которых разгуливали женщины и дети, повозки, нагруженные трофеями, вьючных ослов, стадо коз… Охраняли его от силы с полсотни воинов. Помня, что добравшаяся до вражеского обоза армия превращается в толпу грабителей, я постарался обогнуть его на максимально большом расстоянии. На глазах удивленной охраны, женщин и детей мы развернулись в линию между обозом и сражающейся армией.

Несмотря на то, что битва длилась уже часа два или даже больше, чихну, стоявшие в задних рядах, все свое внимание уделяли происходящему впереди. Нас они заметили, когда мы приблизились метров на пятьсот и начали орать, гикать, свистеть. Задние воины не были готовы встретить нас копьями. Они вообще не были готовы увидеть врага у себя за спиной. Какое-то время смотрели на летящие в них стрелы и несущиеся следом колесницы, после чего начали испуганно орать и смещаться на фланги. Паника передалась стоящим в середине — и чихну дрогнули. Крепкий, спаянный монолит, нацеленный на решение общей задачи любой ценой, вдруг начал крошиться, как батон, распадаться на составляющие, каждая из которых теперь решала собственную задачу — уцелеть любой ценой.