Народы моря

В это время шестеро — по три на каждую створку — воинов распахивают наружу ворота, сколоченные из толстых досок в два слоя. Во внешнем слое доски расположены вертикально, во внутреннем — горизонтально. Еще шесть воинов волокут ко рву деревянный мост, взявшись за два толстых и длинных каната, привязанных к нему. Я толкаю Пентаура, чтобы освободил дорогу, дал подойти ко рву моим пехотинцам, чтобы помогли установить мост. Воины гарнизона перекидывают концы канатов через ров моим пехотинцам, положившим на землю щиты и копья. Тянут дружно и быстро. Сейчас каждая секунда на счету, потому что я замечаю, что один из тех, кто открывал ворота, что-то заподозрил. То ли мы где-то прокололись, то ли у мужика чуйка фантастическая. Скорее последнее, потому что он не египтянин, похож на аморея, и молод, вряд ли врубается во все тонкости. Есть такие люди, у которых задница опознает опасность раньше, чем глаза и уши. Он смотрит на копейщиков, перетянувших мост и вернувшихся к своим щитам и оружию, на меня, будто никак не поймет, что именно связывает нас?

Я жестом показываю копейщикам, чтобы заходили в крепость, а потом Нунцити, колесница которого крайняя слева и повернута в левую сторону, чтобы начинал движение. Только вот едет он от ворот, к галереям, которые ведут к недовырубленным камерам, и едет все быстрее. Подозрительный воин смотрит на отъезжающую колесницу, приоткрыв от удивления рот. Не знаю, какой длины у него тормозной путь, но вот-вот должен врубиться. Мои копейщики уже вошли в тоннель в башне, поэтому быстро натягиваю лук и отправляю в стрелу в голову аморею. Телом он реагирует быстрее, чем шевелит извилинами, наклоняет голову и одновременно приседает, поэтому стрела попадает в стоявшего за ним защитника крепости. Аморею достается другая — выпущенная колесничим, который слева от меня. Остальные колесничие тоже подключаются к делу, расстреляв египетских воинов, открывавших ворота и вытаскивавших мост.

— Вперед! — кричу я на древнегреческом языке своим копейщикам.

Они уже и сами поняли, что началось, перешли на бег. Во дворе крепости послышались крики и звон оружия. Я толкнул Пентаура, чтобы заезжал внутрь вслед за копейщиками, иначе поймаем под башней камень или стрелу сверху. Уж больно мы хорошая мишень. Когда колеса стучали по деревянному мосту, успел заметить, что Нунцити уже проехал обе галереи, из которых выскакивают и бегут к воротам прятавшиеся там воины, и направляется дальше, намереваясь обогнуть крепость и дать сигнал главным нашим силам.

Крепость Шарухен больше крепости Джару и устроена немного иначе. У нее есть довольно большой двор с коновязями справа и слева от главных ворот. Вторые ворота выходят со двора на восток. Они узкие, колесница протискивается впритирку, и подъезжать к ним снаружи надо по довольно крутому склону. Зато убегать через вторые ворота сподручнее: со старта набираешь разгон. У коновязей лошади светлых мастей. Колесницы стоят возле главного корпуса, который высотой метров двенадцать, плюс сверху прямоугольная дозорная башенка высотой метров десять. В корпус два входа, широкий и узкий. К первому ведет пандус. Видимо, через этот вход завозят в здание снабжение на волах. Перед вторым — крыльцо в пять ступеней, над которым деревянный навес. Этот вход, как догадываюсь, ведет в жилые помещения. Перебив находившихся во дворе и не ожидавших нападения защитников крепости, часть моих воинов поднимается по двум каменным лестница на башню и крепостные стены, часть устремилась к пандусу, а остальные — к крыльцу, вслед за убегающими врагами.

Моя колесница выезжает из полутемного тоннеля во двор, с трудом переваливается через толстое тело Шеду, у которого отрублена треть курчавой головы вместе с левым ухом. Рядом с головой большая лужа крови, которая кажется черной, под цвет кожи. Я толкаю Пентаура, чтобы остановился, и расстреливаю из лука четверых врагов на крепостных стенах, которые пытались остановить моих воинов. Снаружи сторожевой ход огорожен каменным парапетом высотой с полметра, за которым можно укрыться, только если ляжешь. Мои воины побежали дальше, на крышу главного корпуса, откуда с десяток лучников стреляли по тем, кто во дворе, в том числе и по мне. Щит Пентаура уже похож на шкуру дикобраза. Я успеваю подстрелить одного лучника прежде, чем мои воины добегают до них.

В это время во двор залетают воины, прятавшиеся в галереях. Им там пришлось сидеть с ночи. Наверное, очумели от жары, неподвижности и молчания. Впрочем, наверняка переговаривались шепотом, но все равно энергии и злости в них накопилось столько, что на крыльцо заскакивают, перепрыгивая через ступеньку.

Они и без меня разберутся с остатками гарнизона, поэтому говорю Пентауру:

— Переезжай в тень.