Нарративная экономика. Новая наука о влиянии вирусных историй на экономические события

Бойкот впоследствии стал центральным элементом собственного экономического нарратива. Как и в случае с некоторыми другими нарративами, в центре его находится эмоциональная реакция, в данном случае возмущение деятельностью бизнесменов. Нарратив о бойкоте несет в себе ощущение некоего заговора, также вызванного гневом общественности. Как мы узнаем из этой главы, нарратив о бойкоте и иные составляющие этого созвездия нарративов вновь набирают популярность в периоды, когда возникает и получает широкое распространение не выраженное явно общественное недовольство. И они играют важную роль в экономике, поскольку влияют на желание людей тратить деньги и определяют их готовность идти на компромисс.

Нарратив о бойкоте набирает популярность

В своей работе 1916 года «Бойкот в американских профсоюзах» историк трудовых отношений Лео Вольман писал:

«Бойкот 1880 года начался внезапно, практически без предупреждения, и стал на последующие десять-пятнадцать лет самым эффективным оружием профсоюзного движения. Не было такой сложной задачи и такого независимого человека, которые не испытали бы на себе силу этого “оружия”» (2).

К середине депрессии 1890-х годов нарратив начал меняться, поскольку людям надоело наблюдать за непрекращающейся чередой бойкотов. Бойкоты утрачивают свою моральную ценность, когда начинают вызывать у людей подозрения или раздражение. Как отмечает Вольман:

«Усилия Американской федерации труда были направлены на формирование у членов организации более консервативного отношения к применению методики бойкотов. Подавляющее большинство законодательных актов, принятых Федерацией в период с 1893 по 1908 год были нацелены на ограничение применения этой формы борьбы. На съезде 1894 года исполнительный совет отметил “нецелесообразность одобрения слишком большого количества обращений такого характера. Слишком много усилий затрачивается впустую, что не способствует достижению наилучших результатов”. Впоследствии раз в несколько лет вводились новые правила, ограничивающие проведение бойкотов» (3).

Однако бойкоты не исчезли навсегда: они периодически возникали на протяжении всего современного этапа экономической истории. Всякий раз бойкот длится лишь до тех пор, пока стоящий за ним нарратив сохраняет силу. Когда этот нарратив ослабевает, бойкот также в конечном счете сходит на нет.

Истории о спекулянтах, давшие новую жизнь нарративу о бойкоте в период Первой мировой войны

С бойкотами был связан зарождавшийся нарратив о спекулянтах. На рис. 17.1 отражен эпидемический рост популярности нового слова «спекулянт», ассоциировавшегося с гневом, который вызывала у простых людей деятельность бизнесменов. Согласно данным Оксфордского словаря английского языка, этот термин начал применяться в 1912 году. Он чрезвычайно часто упоминался в период Первой мировой войны и непосредственно после ее завершения, а максимальной популярности достиг во время депрессии 1920–1921 годов. Слово “profiteer” («спекулянт») образовано по аналогии с более старым словом “privateer” («каперское судно»), которым именовался пиратский корабль, капитан которого пользовался поддержкой правительства и занимался охотой за вражескими иностранными судами. Столь яркая умозрительная аналогия способствовала росту популярности слова «спекулянт». Слово «сверхприбыль», а также, как было отмечено ранее, слово «бойкот» в то время были ассоциативно связаны с упомянутым выше нарративом.

В последний год Первой мировой войны – в 1918 году – в газете New York Tribune представили такой пример этих нарративов:

«В газете The Cleveland Plain Dealer была опубликована история, как двое мужчин в трамвае рассуждали о великой битве и один из них сказал: “Для моего завода война стала подарком судьбы”, на что второй, усмехнувшись, ответил: “Если она продлится еще пару лет, я буду купаться в деньгах”. После чего, как гласит история, встала женщина и ударила обоих мужчин зонтом, воскликнув при этом с горечью: “Если так вы относитесь к войне, то вот что значат для меня ваши слова!”» (4).

В сопровождении этого эффектного визуального образа разгневанной женщины, использующей зонтик в качестве оружия, нарратив стал чрезвычайно популярен. Этот и подобные ему нарративы сохранились после войны и еще на протяжении нескольких лет оказывали сильное влияние на отношение общественности к бизнесу.