Нарцисс в броне. Психоидеология «грандиозного Я» в политике и власти

В изложении Дж. Холмса, автора книги со скромным названием «Нарциссизм», «Фрейдом выделялся первичный нарциссизм, естественная стадия развития, имеющая место в раннем младенчестве […], и регрессивный вторичный нарциссизм, когда индивид в качестве первичного объекта любви выбирает себя, а не кого-либо еще». Позднее идея первичного нарциссизма как безобъектного и существующего до формирования эго была оспорена, что, впрочем, никак не отменяет важности начального состояния, в котором «младенец наслаждается материнской заботой и нежностью и охвачен блаженным чувством любви и бытия любимым». И наоборот: нарушения такого состояния являются причиной расстройств в дальнейшем, в том числе крайне болезненных и опасных. Все это имеет прямое отношение к социальным и политическим субъектам и объектам, имеющим свойство время от времени переживать «рождение заново», а с ним и все драмы первооткрытия себя, внешнего мира и себя в нем.

В одном сериале несчастную героиню злодеи сводили с ума звонками с повторяющейся фразой: «Тебя никто не любит». С российским обществом 1990-х было нечто подобное

В данном случае проще принять концепцию создателя селф-психологии Хайнца Кохута, согласно которой формирование нормального здорового нарциссизма является совершенно отдельным и необходимым процессом, являющимся залогом успеха в жизни. Соответственно, феномен вторичного нарциссизма Кохут рассматривает как следствие нарушения естественного процесса нарциссического созревания. Больные нарциссы часто формируются из тех, кто в нужном возрасте не смог или не имел возможности побыть нарциссом здоровым и счастливым.

В политике нарциссические расстройства могут иметь и другие причины, здесь же мы говорим только об эволюционной драме, вовсе не исчерпывающей проблемы. Тем не менее возрастные, эволюционные аспекты нарциссического развития особенно важны в ситуациях «политической смерти-рождения», когда умирают и вновь появляются на свет режимы, когда перерождаются или сменяются политические поколения (как это было, например, в России на рубеже 1980-1990-х годов). Поэтому когда вдруг сталкиваешься с выраженным и запущенным нарциссом в политике (лидером или частью целого поколения), логично думать о том, чего они недополучили или, наоборот, «переели» в более раннем политическом (и не только политическом) возрасте. Речь не столько о конкретных фигурантах (хотя и о них тоже), сколько о нарциссизме коллективном и массовом, поражающем большие группы, фрагменты масс и элит, сами политические системы, даже без особых оговорок уподобляющиеся в этом смысле отдельным индивидам с тяжелыми комплексами и отклонениями.

Эта эволюция не совсем линейна. Только появившись на свет, младенец испытывает тепло и заботу, видит свет обожания в глазах матери и «понимает», что раз на него так смотрят, значит он и в самом деле чудесен. Чуть позже он расширяет себя на мать, превращая ее в селф-объект и «думая»: она чудесна, я рядом с ней, значит я тоже чудесен. В политике, может быть, важно, кто именно играет в таких ситуациях роль «родителей», но куда важнее, что целые поколения и социальные группы могут проходить стадии подобной младенческой эйфории – а могут и не проходить или проходить крайне недостаточно по силе и глубине ощущений и по времени, что потом сублимируется в комплексах и девиациях. При этом совершенно не важно, что мы имеем дело с взрослыми людьми: политическая психология поколения и нового режима может быть в этом смысле вполне младенческой.

В свою очередь и эти ранние этапы ограничены по времени, хотя и в разной степени для разных субъектов. В дальнейшем развитие самосознания и множественные столкновения с реальностью постепенно умеряют инфантильную «грандиозность», «всемогущество», детский или почти детский эксгибиционизм. Должны умерять. Кохут называет это «оптимальной фрустрацией». При нарушении данного процесса разворачиваются целые комплексы взаимосвязанных нарушений. Избалованный ребенок, не переживший оптимальной фрустрации, сохраняет избыток нарциссизма. По этой же причине ему не хватает реальных навыков, что мешает реализации в жизни и вынуждает чувствовать себя неполноценным. Но излишне фрустрирующий опыт также ведет к сохранению фантазий о всемогуществе. Таким образом, в обоих случаях мы получаем деконструктивного нарцисса, хотя и с разной этиологией и разными оттенками. Нечто подобное почти без особых изменений можно обнаружить в развитии политического сознания и психики.