Нарушаю все правила

Она перебежала к дивану, присела на подлокотник и, уставившись на дверь, положила ногу на ногу. Затем поставила ноги ровно. Затем вновь их скрестила.

Дверца машины хлопнула, отдавшись во всех ее нервных окончаниях. Би вскочила на ноги и испуганно застыла посреди комнаты, точно пупырь на гладкой тыкве. Сердце бешено застучало, гулким эхом отдаваясь в ушах.

Затем снаружи послышались шаги, и Би замерла, словно приросла к месту. Стало слышно, как вытирают ноги о коврик. Затем дверь резко распахнулась, и появился Остин, сразу заполнив собою весь проем. С низко надвинутой на лицо форменной шляпой, с дневной щетиной, уперший руки в бока и уверенно расставивший ноги. Вылитый шериф перед играющим стволом ковбоем.

Он выглядел настолько мужественно, что захватывало дух, и Би не могла отвести от него глаз. И Остин от нее, как видно, тоже. Он застыл в дверях, пожирая ее взглядом. Волна эстрогена смешалась с уже переполнявшим Би адреналином.

Как же он прекрасен – ее мужчина!

– Мэм, – произнес он наконец низким хрипловатым голосом, – я так понимаю, здесь возникло какое-то недоразумение с трусиками?

«О боже милостивый… – сглотнула Би. – Никогда, похоже, не привыкну, как он произносит это слово».

– Здравствуй, Остин.

Он кивнул в ответ:

– Привет, Беатрис. – Затем, пристально поглядев на нее, спросил: – Так… ты и вправду вернулась?

– Да.

– Почему?

Би заморгала от его скоропалительных вопросов, звучавших не грубо, но достаточно прямолинейно. Остин имел на это право. И ему требовался такой же прямой ответ.

– Потому что я не хочу быть где-то в другом месте.

Он медленно кивнул.

– Что ж… это хорошо.

Би улыбнулась.

– Я кое-что тебе привезла.

Совладав наконец с еще непослушными ногами, она дошла до дивана, где и пряталось в ожидании прихода Остина упомянутое «кое-что». Остин ступил внутрь, закрыл за собой дверь и направился к Би. Когда он был уже на полпути к ней, Би быстро наклонилась, достала из-за дивана квадратную рамку с рисунком размером немногим меньше, чем метр на метр, и водрузила ее на спинку дивана.

Остин резко остановился, изумленно разглядывая пейзаж с угольно-черными очертаниями их дома на ранчо и природой в пастельных тонах в лучах закатного солнца. Би внимательно следила за его лицом.

– Беатрис… – наконец произнес он приглушенным голосом и перевел взгляд на нее. – Это… просто…

По рукам у нее побежали мурашки.

– Если рамка не нравится, то могу поменять. – Она выбрала простой деревянный багет, хорошо перекликающийся с внутренним убранством ранчо. – Или можно вообще оставить без рамы.

Остин подошел ближе, оказавшись уже в шаге от Би, и снова залюбовался картиной.

– Она идеальна, – восхищенно произнес он. – Это именно то, – перевел он взгляд на Би и замер, глядя ей в глаза, – что я и хотел. Мама будет в восторге. Спасибо!

Би просияла. От облегчения и радости у нее едва ли не закружилась голова. Она понимала, что это не может исправить то, что она натворила, и то, как все вдруг оборвала. Но как только она решила для себя вернуться в Криденс, то желание нарисовать ранчо Куперов, о чем Остин просил столько недель назад, сделалось неодолимым.

И как же это было замечательно – не подавлять внутренних порывов, не притворяться, будто просто чиркаешь каракули карандашом или мелками. А целиком отдаваться этому занятию. Ранчо Куперов обрисовалось у нее менее чем за час, она легко его вызвала из памяти. А золотисто-розовые оттенки воскресили в ней тоску по тем тихим воскресным вечерам, когда в кругу семейства Остина они пили чай со льдом.

Шагнув вперед, Остин забрал у нее картину и опустил на сиденье дивана, бережно прислонив к мягкой спинке. Затем, развернувшись к Би, подступил еще чуть ближе, боком прижавшись к дивану сзади. Она тоже повернулась к нему, непроизвольно копируя его позу. В висках тяжело запульсировало от осознания того, что она может просто протянуть руку и его коснуться. Если только он позволит.

– То есть… ты все ж таки художник?

Улыбка на лице у Би померкла.

– Да. Ты оказался прав. Я действительно художник и всегда им была. – Как же чудесно было открыто это признать! Тем более объявить это своему мужчине. – Совсем как моя мать.

– Так твоя мать – художник?

– Была.

Он вопросительно поднял бровь:

– Она что, отошла от дел или?..

– Она умерла, – пояснила Би, закончив за него фразу. – Когда мне было десять лет.

– Ох, Беатрис, извини, – наморщил он лоб. – Мне очень жаль.

В его глазах светилось нежное сочувствие, смягчившее остроту ее эмоций. Би покачала головой.

– Не стоит, – мотнула она головой и тихо добавила: – Это было уже очень давно.

– С ней… – начал он и запнулся. – Она, что…

– Она погибла в автомобильной аварии.

Поморщившись, Остин покачал головой.

– Господи… какой ужас.

– С ней в машине был еще один человек, который тоже погиб. Мужчина, намного моложе ее. Они вместе сбежали за пару недель до трагедии.

– Ясно, – медленно кивнул Остин. – Вот почему ты так опасалась заводить со мной отношения?