Нарушаю все правила

Улыбнувшись, он сделал к ней еще пару шагов, положил пакет на край постели, словно заботясь о том, чтобы Би могла в любой момент вкусить этого гастрономического чуда, после чего расстегнул форменную бляху на ремне. Глаза их встретились, с улыбкой он вытянул из брюк ремень и отбросил в сторону, на диван. Следом полетела шляпа. Затем он скинул обувь, расстегнул пуговицы на рубашке, одновременно вытягивая ее полы из брюк. Стягивать ее совсем Остин не стал, однако ткань достаточно широко распахнулась, чтобы открыть взору Би его поистине живописные «кубики» и плотную грудь.

– Мне кажется, что-то уже начинает проясняться, – поддразнила она Остина.

Снова тихо хохотнув, он подхватил угощение и пополз к ней по постели на четвереньках, сдвинув в сторону множество разрозненных листков с набросками, что валялись на покрывале. Когда он вплотную подобрался к Би, она торопливо отложила ноутбук, поскольку Остин занял все пространство между ее вытянутыми ногами. Затем он приник к ее лицу и страстно поцеловал в губы.

Забыв временно о пироге, Би вся раскрылась ему – устами и бедрами, – его желанному запаху и вкусу, и языку, ласкающему ее язык, и столь сладостному ощущению его тела, такого крепкого и совершенного, уютно втиснувшегося меж ее бедер. Радуясь его хриплому дыханию с глухими гортанными стонами, овевающему ее, точно жаркий бриз, и по не понятным до конца причинам приносящему ей удовлетворение.

Каждый вдох ее сейчас был полон Остином.

Наконец Би обхватила его руками за шею и, опустившись на постель, увлекла с собой.

Внезапно Принцесса и ее очень громкий возмущенный «мяв» вырвал их обоих из стремительно нарастающей страсти. Один взгляд этого единственного сварливого глаза, исполненный глубочайшего отвращения, говорил о многом.

– Можно подумать, ты сама никогда не сводила с ума котов, – усмехнулся Остин, когда кошка соскочила с кровати и неспешно удалилась, гневно помахивая хвостом. Купер вновь впился взглядом в Би. – Что ж, по крайней мере она помешала нам раздавить пирог, – добавил он, опершись рукой в рискованной близости от пакета с выпечкой.

Остин сел, расправил покрывало и устроился подле Би. Она тоже села на подушку повыше, оперлась спиной о стену и приткнулась плечом к его плечу.

– Ты какой хочешь – вишневый или с пеканом? – спросил Остин, заглядывая в бумажный пакет.

– Мне без разницы. – Справедливости ради следовало сказать, что изумительное качество всей выпечки Энни сделало Би полным агностиком по части пирогов.

Сунув руку в пакет, Остин извлек оттуда кусок вишневого пирога и поднес к ее губам.

– Открой рот, – мягко произнес он, и Би, у которой только-только успокоилось сердце после их непродолжительных ласк, вновь почувствовала, как оно забилось сильнее.

Она послушно открыла рот и, встретившись горящим взглядом с Остином, откусила от этого божественного сочетания терпкого и сладкого. Затем Купер откусил от пирога сам, и его низкий удовлетворенный рык тоже подстегнул у Би пульс. Остин предложил ей откусить еще раз, но Би помотала головой, достала себе кусок с пеканом и принялась за него.

Покончив с едой, Остин взял зарисовки, все так же беспорядочно валявшиеся на кровати.

– Ты, я вижу, даром время не теряла, – сказал он, поднимая те рисунки, что спорхнули на пол с его стороны, и стал внимательно их разглядывать, словно коллекционер графики.

– Да так… просто валяла дурака на самом деле.

Она уже забыла, как часто так же рассеянно рисовала что-то в детстве. Когда переживала из-за ссор родителей или из-за того, что отец становился нервно-взвинченным, гадая, где находится мать. Рисование помогало девочке успокоиться. В колледже Би машинально рисовала, когда ей требовалось пораскинуть мозгами над каким-то домашним заданием или что-либо хорошенько запомнить перед экзаменом.

– Тебя что, так тянет на мед?

– Что? – нахмурилась Би.

Остин слегка поворошил наброски:

– Ну, у тебя повсюду пчелы.

– А, это… – На самом деле она не отдавала себе отчета в том, что именно рисует, пока Остин об этом не заговорил. Однако теперь Би ясно видела, что и впрямь с какой-то одержимостью рисовала пчел – в разных поворотах тела и с разными выражениями и ужимками на их маленьких пчелиных физиономиях.

– Это как-то связано с твоим любопытно прошедшим днем?

– Видимо, да, – согласилась она и посвятила Остина во все, начиная с электронного письма и заканчивая ее звонком Ким.

– И? Что ты ей сказала?

– Я ей сказала, что… не знаю… Что я пока не уверена…

Он еще раз поворошил рисунки, явно ища какой-то определенный, и, наконец найдя его, расправил на коленях. У этой пчелки были раздраженно сведены брови, рот кривился косой чертой, словно в предчувствии чего-то неизбежного, а в словесном «облачке» возле ее головы было написано нечто ругательное: «buz@z$zz#zzz!!!»

– А мне кажется, что уже знаешь. Вот это, – постучал он пальцем по рисунку, – вообще, по-моему, смотрится как логотип.

Би внимательно вгляделась в эту маленькую вздорную пчелку на рисунке. Та была в точности как сейчас сама Би – своенравной и эксцентричной. Сумасбродкой Би[28]. С приветом.