Нарушения развития и социальная адаптация

Поскольку количество факторов в 1-м и 2-м периодах = 7, а в 3-м и 4-м периодах = 12, приводим полученные средние арифметические к общему знаменателю, чтобы сделать более корректным их сопоставление между собой. Эти данные (после округления результатов до единицы) будут выглядеть следующим образом:

Теперь достаточно очевидной представляется тенденция, отражающая выраженность негативных факторов семейной социализации в сравниваемых группах детей (как по горизонтали, так и по вертикали).

Так, в I и II периодах отмечается постепенное уменьшение их влияния от 1-й к 4-й подгруппе. Это означает, прежде всего, качественные различия в психологическом самочувствии матерей, которое в дородовом периоде и периоде младенчества и раннего возраста рассматривается, как было сказано выше, как основное (из категории социобиологических) условие благополучного психического развития ребенка.

В III и IV периодах эти тенденции сохраняются, имея максимальное выражение в первой подгруппе и минимальное в четвертой. В содержательном плане это отражает не только сохранение в большинстве случаев неблагополучной атмосферы семейных взаимоотношений (при некотором улучшении материально-бытовых условий), но и сниженное внимание или игнорирование взрослыми задач целенаправленного воспитания и развития познавательной активности детей, включая их подготовку к школе; здесь же можно отметить и невысокий интерес к школьным проблемам детей и (или) недостаточно адекватную их интерпретацию с преимущественно внешнеобвинительной направленностью (конкретное «наполнение» этих тенденций теми или иными факторами подробно отражено в табл. № 6).

Противоположная картина наблюдается в V блоке факторов, отражающих образовательно-профессиональный уровень родителей: в наиболее благоприятном положении находятся дети 4-й и 3-й подгрупп (10, 8 и 9, 0), в наименее благоприятном дети 2-й подгруппы (3, 8) и затем дети 1-й подгруппы (4, 7).

Не менее интересными представляются и данные «вертикального» сопоставления суммарных негативных влияний в сравниваемых подгруппах. Так, в первых трех подгруппах отмечается некоторое снижение их интенсивности во II периоде, которое можно рассматривать как признак позитивного изменения целостной семейной ситуации в связи с рождением ребенка (некоторое снижение конфликтной напряженности отношений между матерью и отцом ребенка, а также другими родственниками). В 4-й подгруппе (наиболее благополучной) изменений фактически не наблюдается. Зато в следующем периоде (дошкольный возраст) отмечается возрастание интенсивности негативных влияний во всех четырех подгруппах. Но если в 4-й подгруппе оно выражено умеренно, то в первых трех увеличивается довольно резко. Правда, если оценить эти ситуации с точки зрения вклада конкретных факторов, то он происходит не столько за счет утяжеления структуры межличностных отношений в семье, сколько за счет появления новых факторов, связанных с невниманием к проблемам психосоциального развития ребенка, а также за счет репрессивных мер воспитания (наказания, носящие не столько инструментальный, сколько аффективный характер).

В младшем школьном возрасте в первых трех подгруппах вновь отмечается, пусть незначительное, снижение интенсивности негативных влияний, в то время как в 4-й подгруппе некоторое ее увеличение. Качественный анализ этих изменений (табл. № 6) показывает, что в первом случае они происходят, главным образом, за счет радикальных изменений семейной ситуации в отдельных случаях (два развода с мужьями-алкоголиками и два заключенных брака), приводящих к снижению аффективной напряженности матерей и интенсивности наказаний детей. Одновременно можно отметить и учащение случаев злоупотребления алкоголем со стороны отцов, что, однако, значимо не отражалось на атмосфере семейных отношений. В 4-й подгруппе некоторый негативный рост происходит за счет появления неадекватных реакций на школьные неудачи детей.

Таким образом, формализация выделенных нами факторов семейной социализации выявляет если не корреляции, то некоторые общие тенденции, явно характеризующие зависимость между интенсивностью и устойчивостью проявления этих факторов, с одной стороны, и особенностями интеллектуального развития и школьной адаптации детей, с другой стороны. Здесь можно лишь еще раз подчеркнуть, что диагностическая и прогностическая ценность всей описанной совокупности данных (имеются в виду как «срезовые» результаты экспериментально-психологического исследования, так и анализ семейно-социальных факторов) достигает своего максимума лишь при их интерпретации через структуру индивидуального протокола. На этом уровне анализа еще очевиднее подтверждается тезис о том, что по мере уменьшения выраженности «органических» компонентов психического недоразвития заметно возрастает роль индивидуальных особенностей ситуации социального развития ребенка.