Нарушенная заповедь

– Когда-то много лет назад вождь мирового пролетариата ратовал за электрификацию всей Руси. Я ратую за компьютеризацию всей Руси. Я хочу, чтобы у каждого школьника был свой личный компьютер. Чтобы каждая мать, как бы мало она ни зарабатывала, могла выкроить из бюджета финансы на покупку этого столь необходимого гаджета для своего ребенка. Бесплатные операционные системы позволяют в разы уменьшить стоимость компьютеров. Как говорил древний китайский философ, я даю людям не рыбу, а сеть, чтобы они имели возможность всегда иметь эту рыбу на своем столе.

– Ну, знаете, – возразила журналистка, – мне как-то ближе рыба. Именно рыбой кормил людей Иисус Христос. А Китай за последнее время как-то дискредитировал себя.

– Не надо путать высокие технологии и ширпотреб, – ушел от скользкого вопроса Симбирский. – Сегодня по производству компьютерной техники именно Китай занимает лидирующие позиции.

– Разумеется, ведь именно в Китае больше всего бесплатной рабочей силы, – согласилась журналистка.

– Слушая вас, представляется огромный, как Великая Китайская стена, цех, где за столами сидят миллионы согбенных китайцев и вручную паяют к платам микросхемы. На самом деле процесс автоматизирован, а выбор страны-производителя продиктован запретом Китая на экспорт редкоземельных элементов в чистом виде. Только в виде готовой продукции. А они, эти редкоземельные элементы, добываются в основном именно в Китае. Прибавьте к этому благоприятствующие развитию бизнеса налоговое и трудовое законодательство…

Ольга Витальевна нажала на паузу.

Сказать, что Кирилл был ошарашен услышанным, значит, не сказать ничего. Тот, другой, виртуальный Симбирский говорил вещи, которых он не знал. И даже не стремился знать. Они лежали в плоскости абсолютно иных интересов. Плоскость эта была параллельна интересам Кирилла и не имела с ними точек пересечения. Не должна была иметь. И вот пересеклись. Таким причудливым образом. Кирилл понял, что Малышко что-то спрашивает.

– Что?

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, которые находились всего в полуметре от глаз Симбирского.

– Я сказала, что готова организовать вам ряд интервью и публикаций. Более профессиональных, – она кивнула на монитор, не отрывая глаз от глаз Симбирского. Во взгляде ее действительно была безоговорочная готовность.

– Да, – Кирилл сделал вид, что ему срочно понадобилось что-то в компьютере. – Я подумаю над вашим предложением.

Дождавшись, когда за Ольгой Петровной закроется дверь, Кирилл снова включил интервью. Вслушиваясь в собственные слова, он пытался вспомнить, когда это могло случиться. Когда он мог встретиться с неизвестной журналисткой и нести весь этот бред насчет китайцев? Он полистал ежедневник. По всему выходило, что в обозримом прошлом – никогда. Если только не вчера…

О вчерашнем дне вспоминать не хотелось. Вернее, вспоминать было нечего. Практически. Проснувшись, он какое-то время бесцельно пялился в телевизор и никак не мог заставить себя на чем-либо сосредоточиться. Все мысли вращались вокруг сына. Завтра решающий день. Либо Женька будет дома, либо…

Когда беспокойство превысило критическую точку, Кирилл решил сменить обстановку и провести смотр своему хозяйству – так он называл неожиданные визиты в супермаркеты «Апогея» с целью проверки бдительности охраны и расторопности сотрудников. Выйдя из дома, он сел в машину, включил двигатель… И очнулся только на берегу моря. Там, где на его глазах сорвался со скалы зеленый автомобиль. Штормило. Короткий зимний день сваливался в ночь, волны с грохотом терзали слоистый берег. Кирилл подошел к обрыву и с трудом сдержал крик: внизу, в клочьях пены и водорослей билось о прибрежные камни что-то большое и белое. Утопленник? К горлу подкатилась тошнота, в глазах потемнело, ноги сделались ватными.

– Помогите, – сдавленно прошептал Кирилл, и в следующую секунду понял, что падает. Но, очевидно, его время покинуть этот мир еще не пришло – он упал на каменистую поверхность утеса в полуметре от кромки обрыва. Упал неловко, сильно ударившись боком. От боли в груди перехватило дыхание, и Кирилл некоторое время старался не двигаться, чтобы дыхание вернулось. Зимний ветер тут же забрался под куртку.

– Надо добраться до автомобиля. Там телефон. Там тепло, – скомандовал Симбирский сам себе.

Опираясь на руки, встал, закашлялся. Кашлял долго, надсадно, согнувшись в три погибели и упершись руками в колени. А потом, не удержавшись, посмотрел вниз и выдохнул с облегчением: никакой это не утопленник, а ствол дерева, добела обглоданный волнами.

Боль вроде отступила, и он медленно побрел к машине. Упал в ее горячее душное нутро и еще какое-то время не мог прийти в себя. Взглянул на часы и понял: он вышел из дома почти шесть часов тому назад. Где его носило все это время, Кирилл, хоть убей, не помнил.

Симбирский вынырнул из воспоминаний, глотнул с утра стоявшего на столе кофе и поморщился. Тот был холодным и отдавал гниющей морской травой.