Нарушенные клятвы

Лео появляется через пару минут, разговаривая с несколькими другими мальчиками. На нем все та же темно-синяя куртка и красный рюкзак, которые я купила ему в начале года. Но он выглядит по-другому. Старше, более зрело. Я наблюдаю, как он общается с тремя мальчиками, с которыми идет, замечая, как Лео улыбается и наклоняет голову, слушая.

Физическое сходство с Ником очевидно. Но именно выражение его лица и поза делают их родство очевидным. Это заставляет меня чувствовать себя крайне виноватой за то, что я не сказала ему, в чьем доме мы пока остановились. Я отогнала мысли о своем споре с Ником, и он не поднимал эту тему.

Но он был прав в одном — главная причина, по которой мы оказались в таком затруднительном положении, заключается в том, что я воспользовалась шансом рассказать ему о Лео.

Одно дело, если бы Ник сам представлял угрозу. Но если отбросить сомнительные решения, я не думаю, что он оказывает плохое влияние. Я знаю, что он никогда бы не причинил вреда Лео. И насколько я могу судить, все это, возможно, чрезмерная реакция на страх.

Ник мог оставить нас в Филадельфии. Он мог отправлять Лео в школу без охраны. Вместо этого мы с Лео постоянно под защитой.

Лео отделяется от своей маленькой группы и направляется ко мне.

— Привет, мам.

— Привет, милый. Как прошел твой день?

— Все было хорошо.

— Хорошо. — Я поворачиваюсь к машине, стремясь скрыться от холода и любопытных взглядов, устремленных на нас. И от настойчивого гула страха не появится ли в любую минуту один из врагов Ника и не начнет атаку. — Поехали домой.

Последнее слово вылетает без раздумий.

Лео не поправляет меня, что еще хуже. Он согласно кивает, как будто особняк Ника — это то, что он теперь считает своим домом. Чувство вины нарастает, тяжелым грузом давя мне на грудь.

Позади меня раздается поток русских звуков. Я оборачиваюсь и вижу улыбающуюся, элегантно одетую женщину. Она бросает взгляд на Лео, а затем снова переводит взгляд на меня.

— Извините, — говорит она, произнося деликатно звуки, ее акцент такой же плавный, как и русская речь. — Лучше на английском, да?

Я киваю.

— Я Раиса Максимовна, директор школы.

— О. — Я пожимаю ее протянутую руку.

— Приятно познакомиться с вами.

В ее тоне слышится почтение — благоговейный трепет — от которого мне становится очень неуютно. Есть только одна причина, которую я могу назвать, почему женщина, которую я никогда раньше не встречала, смотрит на меня с явным уважением, и это не имеет ко мне прямого отношения.

Я смотрю на Лео, который внимательно наблюдает за нашим общением, затем снова на Раису.

— Мне тоже приятно с вами познакомиться.

— Если вам когда-нибудь что-нибудь понадобится — хоть что-то — пожалуйста, дайте мне знать.

— Э-э, обязательно. Спасибо.

— Конечно. — Раиса издает быстрый смешок. И снова в нем слышится почтение.

— Тогда все. Хорошего дня.

— Вам тоже.

Я жду, но она не уходит. Раиса смотрит на одного из мужчин, ожидающих нас. Появляются еще двое, один открывает заднюю дверь, а другой отвечает на звонок и что-то бормочет по телефону.

Я неловко улыбаюсь ей и отворачиваюсь, забираясь в машину вслед за Лео. Дверь за нами закрывается, и я вздыхаю с облегчением, счастливая оказаться подальше от любопытных глаз.

— Как прошел твой день? — спрашиваю Лео.

Он тут же начинает говорить со скоростью сто миль в минуту. Я слушаю, как Лео болтает о новых друзьях и на разные темы, разрываясь между желанием улыбнуться и заплакать.

Честно говоря, я думала, что ему будет трудно здесь, приспособиться к новой школе и новым одноклассникам в дополнение к пребыванию в незнакомом месте. Что на него будут смотреть как на чужака, приехавшего в середине учебного года с американским акцентом, не зная ни слова по-русски.

Но мой сын счастлив здесь. Ему хорошо здесь.

Я не могу припомнить, чтобы он когда-либо говорил о своей школе в Филадельфии с таким восторгом. Может быть, потому, что я была измотана и перегружена — разрывалась между двумя работами и переживала из-за денег. Здесь меня беспокоит только Лео.

Но я думаю, что это не все, вспоминаю слова Ника: он наполовину русский.

Новая комната Лео здесь такого же размера, как вся наша квартира в Филадельфии. Неудивительно, что он предпочел именно ее.

И впервые в своей жизни он живет с обоими родителями.

Не то чтобы он об этом знал.

К тому времени, как мы возвращаемся в поместье, Лео не рассказал мне все, что хотел. И я благодарна за это. Я уверена, что, когда он достигнет подросткового возраста, из него будет сложно вытрясти пару слов.

Я счастлива, что Лео счастлив. Но меня это также возмущает, и я могу признаться в этом, по крайней мере, самой себе. Больно от того, что он так счастлив и что преступления Ника не заставляют его выглядеть неполноценным родителем.

— Ник!

Я перестаю снимать пальто в прихожей, чтобы посмотреть, как Лео лучезарно улыбается Нику, который разговаривает с одним из своих людей у лестницы.

В голосе Лео безошибочно угадывается восторг. Даже больше, чем когда он рассказывал о своих новых учителях или других учениках в своей школе, что было высокой планкой.