Нарушенные клятвы

Желание — похоть — это то, что нужно уметь контролировать. По крайней мере, управлять. Точно так же с болью или счастьем. Я выбираю то, что увидят другие.

Это показатель воли, а не вопрос истины.

Самый близкий к интимности момент у нас с Лайлой с тех пор, как мы вновь встретились на тротуаре возле ее квартиры, был, когда она обняла меня в гостиной.

Раньше в наших отношениях присутствовала безнадежность. Неохотное согласие с тем, что Лео должен знать правду о своем прошлом.

Это не похоже на то, что было раньше.

Я показал ей больше уродства, чем кому-либо другому.

Каждый хочет власти и место лидера, но мало кто знает, на какие жертвы надо идти ради моего звания.

Наверху одиноко. Особенно когда принимаемые решения влияют на жизнь, или даже смерть.

Есть несколько человек — Алекс, Роман, Григорий, — с которыми я вырос и которым полностью доверяю. Но я не обсуждаю с ними решения. Я отдаю приказы.

Влажный жар рта Лайлы еще сильнее обволакивает мой член, и в голове у меня становится совершенно пусто. Она посасывает головку, затем расслабляет челюсть и принимает меня глубже в свое горло.

Я должен остановить ее. Я уверен, что утром она пожалеет об этом. Такой неожиданный поворот событий, скорее всего, вызван водкой и скукой, ни то, ни другое не способствует принятию важных решений.

Все между нами и так достаточно сложно.

Но, черт возьми, почему это так приятно?

И если бы я был хорошим человеком, я бы не стоял в душе, смывая кровь.

Я не проявляю нежности, когда беру то, что она предлагает.

Лайла многогранна. Она не такая нежная, как ее выразительные глаза и элегантные черты лица. Особенно когда дело доходит до секса. Она всегда предпочитала грубый и безрассудный секс. Ей нравилось, когда я непристойно разговаривал с ней.

Воспоминания о нашем времени вместе преследовали меня в течение многих лет после отъезда из Филадельфии. Было много ночей, когда я был один — и ночей, когда не один, — когда я думал о ней.

Но ни одно воспоминание не сравнится с реальностью.

Остатки адреналина бурлят в моем организме. Мои чувства обострены, а чувства в растерянности.

Я откидываю голову на прохладную плитку, наблюдая, как мой член входит в рот Лайлы и выходит из него. Я не указываю ей, позволяя Лайле выбирать, какую часть моей эрекции она примет. Я уже чувствую нарастающий жар у основания позвоночника, когда она принимает меня достаточно глубоко, чтобы коснуться задней стенки горла, и сглатывает.

Я стону ее имя.

Ее рот напряженный, горячий и влажный. Я борюсь с надвигающимся оргазмом, чтобы дольше наслаждаться ощущениями. Мои бедра автоматически дергаются, делая один толчок.

Она не отстраняется, просто сосет сильнее. Я кончаю без дальнейшего предупреждения, мое дыхание прерывистое, а сердцебиение слышно сквозь плеск воды.

Мое тело закрывает большую часть брызг, но на ее свитере остались темные пятна от воды. Когда Лайла встает, ее колени мокрые от пола.

Вода стучит вокруг нас, как дождь.

— Тебе не обязательно было убивать его, — это первое, что она мне говорит.

Моя челюсть ходит ходуном, раздражение съедает остатки блаженства, все еще струящегося по мне.

— Есть только один выход из этой жизни.

— А как же я и Лео?

— Вы — исключение.

Я делаю шаг вперед. Я тоже умираю от желания прикоснуться.

Но Лайла отступает назад.

— У тебя грязные руки, — говорит она мне.

Мои пальцы сжимаются в кулаки, когда эти слова ударяют мне в грудь. Вода стекает по рукам и закручивается в водостоке. Долгое время слышен только звук падающей воды, пока я смотрю на нее, и она смотрит в ответ.

Был короткий момент — только что, — когда я позволил себе забыть обо всем. Когда я позволил себе представить, какой была бы жизнь с Лайлой и Лео. Когда казалось, что она понимает, а не осуждает.

Я даже не могу винить ее за это.

Я бы тоже возненавидел и отверг себя.

Вот почему я не понимаю, что, черт возьми, только что произошло. Почему она открыла дверь возможностей только для того, чтобы снова захлопнуть ее. Почему она инициировала близость и теперь отказывается позволить мне сделать то же самое с ней.

Но я не задаю вопросов и уж точно не приношу извинений. Я вообще никак не реагирую, просто смотрю на нее. Если она хочет изобразить меня бессердечным ублюдком, то я сыграю именно эту роль.

Лайла поворачивается и уходит, оставляя меня стоять здесь. Остатки удовольствия все еще согревают мою кровь. Я только что кончил сильнее, чем за многие годы от простого минета от губ женщины, которую не надеялся снова встретить.

Я стою под душем, пока он не становится холодным, желая, чтобы вода смыла мои грехи.

ГЛАВА 20

ЛАЙЛА

Вини во всем водку, — говорю я себе, спускаясь по лестнице. Вини во всем водку. Вини во всем…

Я захожу в столовую, а Ник уже там. Мое сердце учащенно бьется. Он одет в свой обычный черный костюм, его волосы аккуратно причесаны, а запонки поблескивают, когда он отпивает кофе из чашки, а затем ставит ее обратно на стол.