Нарушитель спокойствия

— Это не какой-нибудь закосневший во фрейдизме представитель «старой школы», но притом уж точно не из новых выскочек-недоучек. Это солидный, уважаемый специалист, который будет заниматься тобой дважды в неделю.

Борг извлек из заднего кармана записную книжку в твердой обложке, вырвал оттуда страницу и положил ее на столик. Там были написаны имя — доктор Джулс Бломберг — и адрес в Верхнем Ист-Сайде. По словам Борга, этот человек вытащил одного его клиента из почти суицидальной депрессии и вдобавок помог страдавшему ожирением другу того же клиента сбросить добрую сотню фунтов. В своей области он пользовался огромным авторитетом: его статьи печатались в лучших психиатрических журналах, он читал лекции во многих университетах…

— И разумеется, ты ему все обо мне рассказал? И уже договорился о встрече?

— Да, кое-что я ему о тебе сообщил. А встречаться с ним или нет — тут выбор за тобой.

Выбор за ним. Какое-то время в комнате стояла тишина; слышалось только побрякивание кубиков льда в бокале, который задумчиво вертел Уайлдер. Чем черт не шутит? Вдруг это поможет, вдруг сработает? А если нет, он в любой момент сможет это прекратить.

— О’кей, — сказал он, — я встречусь с этим типом.

И, драматизируя свою капитуляцию, водрузил ноги в ботинках на кофейный столик.

Но Дженис по-прежнему была напряжена, а Пол Борг обжигался, в третий или четвертый раз пытаясь вновь раскурить погасшую трубку. За отсутствием нужных навыков, эти его старания были обречены.

— Есть еще один важный момент, Джон, — наконец произнес он. — Доктор Бломберг ясно дал понять, что он согласен заняться тобой только при условии, что ты бросишь пить.

— В таком случае эта игра окончена, — сказал Уайлдер, вставая. — Доктор Бломберг остается не у дел. Доктор Бломберг садится в лужу. Как и ты, приятель… — Он нацелил указательный палец на Борга, а затем на свою жену, — и ты тоже. Возможно, у меня не все ладно с башкой и мне нужна «помощь», но я не являюсь и никогда не стану жалким пьянчугой.

Как бы в подтверждение этих слов он потянулся за бутылкой и налил себе почти полный стакан. Сейчас он был ближе всего к срыву с начала этой встречи, но все же не сорвался, остановленный не только мыслью о спящем неподалеку сыне, но и внезапно промелькнувшим воспоминанием о Чарли со шприцем в руке и фразой: «А ведь я вас предупреждал, мистер Уайлдер…»

— …Мы дружим уже много лет, Джон, — говорил тем временем Борг, — и я часто отмечал у тебя низкую выносливость к спиртному. Много раз мы выпивали на равных, порцию за порцией, и, когда я только начинал чувствовать себя навеселе, ты был уже… гм, сильно под мухой.

— Это твое субъективное мнение. Предвзятое мнение. Ты ведь выпиваешь каждый день, верно? Так же, как я?

— Да, каждый день. Я не пью за обедом, но пропускаю стаканчик-другой после работы, а потом дома после ужина.

— А это значит… — подхватил Уайлдер, — это значит, что каждый день примерно в полчетвертого или четыре ты начинаешь испытывать тягу к спиртному. Тебе так хочется выпить, что ты даже чувствуешь привкус виски во рту. Я угадал?

— Нет. Ничего такого со мной не происходит. К этому времени я обычно уже устаю, а к пяти часам усталость дополняется раздражением. Но после нескольких порций виски раздражение и усталость проходят. Только и всего. Конечно, я испытываю потребность в алкоголе, Джон. Но разница в том, что мой организм с этим справляется без особых проблем. Возможно, дело просто в обмене веществ.

— Я гляжу, ты неплохо устроился, — сказал Уайлдер. — Всему находишь объяснения.

В этот миг до них донесся слабый, неуверенный зов из комнаты Томми. Дженис поспешила туда, и Уайлдер воспользовался паузой, чтобы одним духом осушить свой бокал. По возвращении Дженис сказала:

— Он хочет видеть тебя, Джон.

— О боже. Но как он мог что-то услышать? Я не повысил голос ни разу за время этого дерьмового…

— Не в том дело. Он только что проснулся и сказал, что хочет видеть тебя.

В коридоре обнаружилось, что Уайлдер уже нетвердо стоит на ногах: пошатнувшись, он зацепил плечом стену.

Томми сидел на постели при включенном свете, в окружении символики «Янкиз» и предвыборных плакатов Кеннеди. Его пижама была смята, прямые волосы торчали во все стороны, и сейчас он не выглядел на свои десять лет. Скорее, лет на шесть или семь.

— Ну, привет, — сказал Уайлдер, присаживаясь на кровать.

Он сел достаточно близко к сыну, чтобы тот мог его обнять, если захочет. Так оно и вышло. Теплое прикосновение и сладковатый запах детского тела чуть не заставили его расплакаться.

— Что случилось, Том? Ты позвал меня, чтобы обняться, или ты хотел о чем-то поговорить?

Несколько секунд казалось, что все ограничится объятиями, но потом Томми произнес:

— Папа?

— Что?

— Ты ведь уезжал в Чикаго на неделю, да?

— Верно.

— А потом дела задержали тебя там еще на неделю?

— Да.

— Как тогда получилось, что твой чемодан лежит в мамином шкафу еще с прошлой субботы?

— И что вы ему ответили? — спросил доктор Джулс Бломберг несколько дней спустя.

— А что я мог ему сказать?

— Хм…