Нас было трое

Я не смотрю на нее. Молча киваю и отгоняю форд в гараж. Не оборачиваюсь, чтобы посмотреть на ее окна, ни когда иду в дом, ни когда уже захожу внутрь.

— Сынок, я не спала. — Вскакивает мать с дивана. На ней, как водится, парадно выходной костюм, туфли на каблуке, а идеальную прическу венчает скучная винтажная брошка. «Вот на хрена, спрашивается? Неужели, ей даже в полночь в собственном доме не хочется расслабиться и переодеться?».

— Майкл, все нормально? — Тревогой звенит ее голос.

— Угу. — Швыряю ключи от машины на столик и иду к лестнице.

Она бросается за мной вдогонку:

— Что-то случилось? Ты какой-то хмурый.

Быстро взлетаю вверх по ступенькам и выдыхаю:

— Все нормально, мам.

Спешу скрыться в своей комнате. Хлопаю дверью, закрываюсь на замок. Остервенело сдираю с себя одежду, бросаю ее на стул и забираюсь с головой под одеяло. Мыслей нет — одни обрывки событий уходящего дня, всплывающие яркими картинками перед глазами. Холодные, как блеклое бутылочное стекло, острые, как осколки. Беспощадные, жестокие.

Я лежу, а сердце скачет, рвется из груди. Кожа на лице горит ссадинами, душу царапает ревностью и сомнениями. Судорожно хватаю ртом воздух, пытаясь успокоиться, но где-то между ребрами и желудком разрастается что-то огненное, что душит меня. Что вгрызается во внутренности ядовитыми спорами и дает все новые и новые разрушительные плоды.

Мне плохо. Очень плохо.

А потом я слышу, как открывается створка окна. И знакомый, легкий топот, который приближается и стихает возле моей кровати. Скрипит половица.

Неуловимый тихий запах проникает первым. Затем она сама — отгибает края одеяла и ложится рядом. Маленькая и почти невесомая: под весом ее тела даже не прогибается матрас.

Элли устраивается ко мне лицом и робко обнимает. Я терпеливо жду, не отводя глаз ни на секунду. Вдыхаю ее свежий запах, ставший уже привычным, родным и необходимым, как воздух. Он действует, как успокоительное: заставляет бурлящую кровь остыть и замедлить свой ход по венам.

Время на мгновение останавливается. Так происходит всегда, когда она рядом. И почти сразу это умиротворение сменяется крайним возбуждением, от которого затекают конечности и пожаром вспыхивает низ живота.

Она прикасается ко мне рукой. Скользит по груди, щекоча кончиками пальцев, и замирает. Не вижу ее глаз в темноте, но знаю, что Элли смотрит прямо на меня. Слышу, как неровно она дышит.

Ее голова устраивается на моем предплечье.

Не шевелюсь. Я мог бы прямо сейчас поменять правила игры и сделать ее своей. Но не хочу быть просто чьим-то утешением. Мне нужно больше. Мне от нее всегда нужно было больше, чем просто дружба.

И она это знает. Подтягивает ноги и сворачивается в комочек. Утыкается носом мне в бок. Обжигает дыханием. Вот оно. Самое сладкое. Ради чего хочется жить. Крохотная, изящная. Мягкая. Такая теплая. Со мной. От гладких волос пахнет рекой и ласковым ветром, от кожи — утренними цветами, от тонкой ткани ночной рубашки — пряными травами.

Ловлю ее руки и сжимаю в своих. Согреваю в ладонях. Обнимаю ее, затем целую волосы, лоб, висок. Прижимаю к себе свой живой комочек счастья, свою любимую, маленькую Элли и замираю от волнительных мурашек, рождающихся под кожей, и от нахлынувшей нежности, единственной в мире способной погасить даже самую черную злость и ненависть.

Элли закидывает на меня ногу и еще сильнее обнимает. Робко поднимает подбородок, долго смотрит в глаза, считая наши общие удары сердец, а затем также робко целует.

Элли

Это не просто поцелуй. Это первый поцелуй — мой и его. Мы не просто соприкасаемся губами, неуклюже, инстинктивно исследуя, мы впитываем друг друга, познаем со страхом, робостью и изумлением. Я согреваюсь от тепла его кожи, каждой клеточкой наполняюсь его терпким запахом, запоминаю его настоящего с каждым новым вдохом и громким биением сердца.

И пугаюсь. Себя и растущего внутри с каждой секундой желания быть с ним — только с ним. Майкл — не просто что-то очень важное и нужное в моей жизни, он — моё всё. Невозможно представить, что я когда-то лишусь его или сделаю ему больно. Пусть лучше мне будет плохо, только не ему.

Он целует меня нежно и страстно, боясь спугнуть или обидеть. Сильный, смелый, благородный — Майки опять становится рядом со мной открытым и уязвимым. Я — его слабое место. Вижу это в его зеленых глазах, кажущихся в темноте двумя мерцающими изумрудами. В них столько невыносимой боли и ласки, что меня сжигает изнутри, забирая дыхание.

Сегодняшние события и вообще то, что происходит между нами троими, — это ненормально, странно и даже дико. Но эта связь, она сильнее и выше любых моральных устоев, она держит нас на плаву и дает то, чего у нас никогда не было — ощущение нужности и важности друг другу. Не знаю, зачем злодейка-жизнь все настолько запутала, зачем связала так крепко, что нам теперь не выпутаться самостоятельно. Наверное, все-таки, для чего-то ей это было нужно.