Нас было трое

А еще я целую моего Майки. Целую, вздрагиваю, задыхаюсь, чувствую захлестывающую меня потребность касаться его везде. И понимаю, что это то, чего я всегда хотела. И, окажись на месте Джимми он, там, за баром, — это бы сломило меня гораздо сильнее. Такое мне точно не под силу было бы пережить, потому что… не знаю… я и Майкл. Майкл и я. Мы — единое целое. Постоянная величина. То, что неподвластно пониманию, потому что это что-то неземное, почти божественное.

Я люблю его запах, знаю каждую его черточку, каждую веснушку и родинку на теле. Люблю его мягкие волосы, сильные руки, широкие плечи. Ленивую сонную улыбку по утрам — люблю. И даже ворчание, и занудство, которыми он выводит меня из себя. Но больше всего люблю то, какой становлюсь рядом с Майклом — податливой и спокойной. Той, какой не смогла бы быть, не будь его рядом.

— Элли… — Он отрывается от меня.

Его руки все еще держат мое лицо. Комната звенит тишиной. Я чувствую, как Майки дрожит всем телом, как часто дышит.

— Майкл. — Приподнимаюсь. Мои губы горят, с телом происходит какая-то чертовщина. Хочется, чтобы он сжал меня в своих объятиях, как куклу, придавил к кровати, чтобы любил. По-настоящему. По-взрослому. Чтобы был со мной, был моим. — Майкл, ты же знаешь, что я люблю тебя?

Его пальцы медленно разжимаются, отпуская меня, но руки отказываются убираться прочь — возвращаются на мое лицо, гладят щеки, забираются в волосы.

— Знаю. — Шепчет.

Наши тела так близко. Они так пронзительно и так громко требуют ласки, что становится больно. Почему он медлит?

— Но ты… ты ведь тоже любишь меня? — Подаюсь вперед, ища в темноте его губы.

— Да, — выдыхает.

Сколько ночей мы провели вот так? Засыпая перед телевизором или в его кровати, пока его матушка ничего не подозревала. Сколько раз я спала у него на плече, бесцеремонно закинув ногу ему на живот? Сколько раз думала о Джимми перед тем, как провалиться в сон?

Я знала, что загоняю их и себя в ловушку. Что придется за все отвечать. Знала, что играю с огнем, который обязательно распространится на все, что нас окружает, и однажды сожрет и меня саму. Знала. Но ничего не могла поделать, потому что любила обоих. Они, как воздух и огонь, всегда были разными. И любовь к ним такая же: одна ласковая, правильная, чистая и светлая, другая — порождение страсти и безумия, что-то животное, дикое, необъяснимое.

Майклом я дышала, он всегда по праву являлся частичкой меня. А Джеймс был пламенем, который мог спалить дотла, но рядом с которым так хорошо было согреваться, чувствуя острое покалывание и бешеный пульс в кончиках пальцев. Я не хотела выбирать, но не могла и отпустить их. Желала, чтобы они сами решили.

Но этот выбор был для них еще более сложным, чем для меня. Братья, пусть не по крови, но определенно родные, и каждый из них был готов отойти в сторону ради счастья другого.

— Пожалуйста, Майкл… — молю просевшим голосом.

Приникаю к его губам, хочу напиться их любовью, но они безжизненны. Горячие, но не желающие отвечать мне. Он отодвигается, и его слова бьют сильнее пощечины:

— Нет, Элли. — Скользит дрожащими пальцами по моей шее. — Потому что люблю — нет.

Это отрезвляет.

— Майки. — Прошу его, вкладывая в голос мольбу и надежду.

Я готова разреветься.

— Нет. — Притягивает меня к себе, вдавливая лицом в грудь. — Я никогда не стану делить тебя с ним. — Его сердце бьется так громко, что почти заглушает сказанное: — Если ты хочешь меня, то должна хотеть только меня. Иначе, мы сделаем только хуже.

Меня трясет. Я понимаю, что он прав, но мое тело не хочет слушаться. Оно горит, льнет к нему, просит пощады. Я пьянею от его запаха, ощущаю его эрекцию, чувствую его желание, бегущее вибрацией и передающееся мне, словно мелкими ударами тока. Отказываюсь понимать. Задыхаюсь.

— Разве может быть еще хуже? — Всхлипываю.

Но он не отвечает.

И я засыпаю в его объятиях, как делала много раз на протяжении последних трех лет. Сплю, будто рухнув в черную яму. Сплю долго, наверное, весь следующий день. Потому что периодически слышу, как он встает, ходит, переговаривается с мамой через дверь, покидает комнату, снова возвращается.

Лежу, уткнувшись щекой в пахнущую его запахом подушку, и вижу разрозненные картинки, похожие на больные вспышки, отрывки снов о нас троих. В этих снах мы пьем пиво на речке, много смеемся, бегаем по крышам, катаемся на машине, курим за зданием школы, загораем в песке, целуемся.

Потом я вижу Мэгги и падаю. Кубарем лечу из этого видения, точно с лестницы. Потираю ушибленные части тела, но не чувствую сердца. На месте, где оно было — пусто. Не бьется.

Вздрагиваю от испуга и открываю глаза. Солнце стоит высоко, пляшет желтыми пятнами по стенам. Снова закрываю веки. Не хочу этого видеть. Не желаю возвращаться в реальность, в которой все так сложно и жестоко. Снова засыпаю, и у меня вырастают крылья. Лечу. Парю над городом, пропуская прохладный воздух меж перьев.

Нет, просыпаться нельзя. Нужно спать.