Нас ждет Севастополь

— Если бы не танк, — протянул Соловьев.

Когда танк и немцы скрылись из виду, Соловьев подошел к Уральцеву:

— Может, и мы двинем вслед за ними?

— Обождем рассвета, — после некоторого раздумья ответил Уральцев. — Документы у Небылицы взяли?

— Нет. Сейчас возьму.

Вернувшись, он подал Уральцеву матросскую книжку, комсомольский билет покойного, два неотправленных письма. Уральцев положил документы и письма в полевую сумку, в которой хранился список взвода.

По другой улице прошла большая колонна немцев. Они шли не на передовую, а с передовой. Перед рассветом мимо дома пробежали автоматчики, отстреливаясь. Уральцев и Соловьев открыли по ним стрельбу, и автоматчиков смыло с дороги. Через несколько минут на дороге появились наши автоматчики, они делали короткие перебежки.

— Свои! — воскликнул Соловьев и хотел выбежать им навстречу.

Уральцев остановил его:

— Не спеши. Вгорячах могут принять нас за немцев.

— Пожалуй, что и так, — согласился Соловьев и, не сдержавшись, обнял Уральцева. — Победа, товарищ майор!

Уральцев вытер рукавом повлажневшие глаза.

Когда автоматчики оказались рядом с домом, Уральцев увидел на некоторых из них бескозырки и, уже не таясь, крикнул срывающимся от волнения голосом:

— Товарищи, друзья!

Он и Соловьев выбежали из дома. К ним подошел лейтенант, держа наготове автомат.

— Кто такие? — строго спросил он.

— Десантники, — ответил Уральцев.

— Братки! — сразу потеплевшим голосом воскликнул лейтенант и бросился обнимать Уральцева.

Потом его и Соловьева тискали в объятиях другие.

— Малая земля соединилась с Большой, — с торжественными нотками в голосе объявил лейтенант. — Выпить бы по этому поводу. Да жаль, нет времени, надо наступать на хвост фашистам.

— Из какой бригады? — спросил Уральцев.

— Восемьдесят третья морская. А почему вас только двое? — в свою очередь спросил лейтенант.

— Было больше.

— Понятно.

А на улицах уже появились сотни малоземельцев. Они были хмельные от радости, весело приветствовали друг друга, обнимались. Как не понять их радость! Закончилась семимесячная маета на пятачке земли, где ни днем ни ночью не смолкали взрывы, где жизнь начиналась только ночью, а днем замирала, где каждый метр земли был густо усеян осколками бомб, мин и снарядов.

Широко улыбаясь, Уральцев и Соловьев шли вместе с ними к центру города.

* * *

Глушецкому не повезло, не довелось ему встретиться с Галей.

Ступив на берег Малой земли, он, не интересуясь больше ничем, пошел разыскивать госпиталь.

Первым, кого Глушецкий встретил, был хирург Кузьмичев. Он стоял у входа, сложив руки на груди, и смотрел на море.

— Вам кого? — довольно неприветливо спросил он Глушецкого.

Не узнал он офицера, которому спас жизнь.

— Хочу проведать жену.

— Как ваша фамилия?

Когда Глушецкий назвал себя, Кузьмичев посмотрел на него, о чем-то раздумывая.

— Не тот ли Глушецкий, который был командиром роты разведчиков и подорвал себя гранатой? — спросил он с некоторым недоверием.

— Тот самый.

— И в полном здоровье?

— Как видите. Годен к строевой.

— Дорогой ты мой! — потеплевшим голосом воскликнул Кузьмичев и обнял его за плечи. — Я оперировал вас, когда принесли с передовой…

— Я хотел бы с женой увидеться.

— Ах да, — спохватился Кузьмичев и подозвал санитарку: — Милая, разыщите Глушецкую Галю и немедленно доставьте ее сюда.

— А ее нет.

— Куда подевалась?

— Эвакуирует раненых. Сегодня ей поручили сопровождать до Геленджика тяжелораненого полковника.

Кузьмичев живо повернулся к Глушецкому:

— Беги. Может, успеешь.

Глушецкий побежал к месту погрузки раненых на мотоботы. Но он опоздал. Последний мотобот отошел несколько минут назад.

С огорчением смотрел Глушецкий на растворяющиеся в темноте мотоботы. На одном из них Галя. Если бы она знала, что ее муж стоит на берегу! Впрочем, оно и лучше, что не знает.

6

Капитан Гартман долго немигающими глазами смотрел на карту Советского Союза с обозначенной линией фронта. И чем дольше он смотрел, тем мрачнее становились его мысли.

Было отчего помрачнеть. От Волги немецкие войска отброшены до Днепра. Оставлен Северный Кавказ. Что же дальше будет? Ведь это начало конца! После битвы под Курском даже простому офицеру ясно, что игра проиграна. Надо выходить из этой игры. Но как? Думает ли об этом фюрер?

Отойдя от карты, Гартман сел за стол, на котором лежал план Новороссийска с обозначенными узлами сопротивления. Красным карандашом были отмечены занятые советскими десантниками кварталы.

Не сиделось. Гартман принялся ходить по просторному подвалу. Сюда не доносился грохот боя, двойные массивные двери, железобетонные стены и потолок не пропускали звуков. В этом подвале допрашивали и пытали пленных, гражданских лиц, заподозренных в шпионаже и связях с партизанами.