Нас ждет Севастополь

Новосельцев повернулся к Тане и сказал:

– Это журналист Уральцев. На Малой земле был замполитом у Николая. На днях они заходили ко мне.

Таня преодолела смущение, когда вошел Уральцев, и при последних словах Виктора оживилась:

– Так Николай здесь?

– Был. Разыскивает свою бригаду. А она где-то на Кубани.

– А с женой он не встретился?

– Наверное, встретился. Мы уговорили его сходить на мотоботе на Малую.

– Ой, я так рада за Галю.

Уральцев догадался, что это та самая Таня Левидова, о которой ему рассказывал Глушецкий и с которой ему не довелось встретиться в 107-й бригаде.

– Вы, кажется, из куниковского батальона? – спросил он. Когда Таня подтвердила, он спросил еще: – А завтра я смогу вас встретить в батальоне?

– Конечно.

– Счастливо оставаться. Желаю вам счастья.

Сойдя на причал, Уральцев обернулся, посмотрел на катер и подумал: «Какие у них счастливые лица…»

И ему самому страстно захотелось увидеться с женой, с которой расстался в Тбилиси несколько месяцев назад… Вздохнув, Уральцев медленно зашагал в город.

Новосельцев прикрыл дверь.

Таня улыбнулась и протянула ему руки. Он сел, положил ее руки себе на плечи:

– Нескладно получилось. Я ведь его приглашал в гости, как корабль ошвартуется в Новороссийске. Парень он хороший, я с ним сразу подружился.

– Не огорчайся, Витя. Он не обиделся, придет завтра. Расскажи о себе. Я так боялась за тебя, особенно в эти дни. На корабле нет окопа, который укрыл бы от осколков и пуль.

– Боцмана у меня убили, – тяжко вздохнул Новосельцев. – Отменный моряк был. Любил я его. Трех матросов ранило. В общем, в эти дни потрепали нас основательно. А мне, видишь, по зубам попало. Два месяца тому назад. Начисто выбило. Теперь стальные…

Он говорил, а сам не сводил глаз с ее лица, словно очарованный. Ему все нравилось в ней: и эти большие черные глаза, осененные длинными ресницами, и загорелые щеки и лоб, и мальчишеская прическа. Все было милое, родное. Оборвав рассказ, он привлек ее к себе и прильнул к ее губам.

И опять раздался стук в дверь.

– Ну, кто еще там? – недовольно крикнул Новосельцев.

Из-за двери раздался голос вахтенного матроса:

– Товарищ старший лейтенант, вас вызывает командир дивизиона.

– Час от часу не легче, – проворчал Новосельцев. – Бедному жениться – ночь коротка.

Он попытался усмехнуться, но вместо усмешки только скривил губы. Таня встала, надела ему на голову фуражку.

– Не горюй, моряк. У тебя так будет всю жизнь. А моя судьба – встречать тебя и провожать.

– Ненадолго, вероятно. Ты не уходи. Располагайся в каюте, как дома. Ложись отдыхать.

Таня подняла на него глаза, в которых он увидел неожиданное смущение, и чуть дрогнувшим голосом сказала:

– Витя, с сегодняшнего дня я твоя жена.

– Ура! – чуть не закричал Виктор. – Это верно, Танюша?

– Да. Но в Новороссийске нет загса.

– Обойдемся без загса, – весело заявил он. – Я написал рапорт на имя адмирала. Он наложит резолюцию, и появится приказ: считать старшего лейтенанта Виктора Новосельцева вступившим в законный брак со старшиной Татьяной Левидовой. Но от тебя нужно письменное согласие. Ты напиши. Бумага и чернила в тумбочке.

– Все ясно. Иди.

Новосельцев вернулся быстро. Вид у него был невеселый.

– Вот и начинается наш медовый месяц, – грустно усмехнулся он. – Через час будем принимать на борт десантников. Приказано высадить в районе Анапы.

– Наш батальон? – спохватилась Таня.

– Нет, восьмую гвардейскую бригаду. Ваш батальон отводится на отдых в Геленджик.

– Это надо было предвидеть, Витя. – Она встала, надела бескозырку, взяла винтовку и вещмешок. – Что ж, провожай жену, командир. Поцелуй на прощание.

Он виновато взглянул на нее.

– Ты прости, что так получилось.

– Не оправдывайся. Я ведь не из Ташкента приехала.

Когда они сошли на причал, Таня сказала:

– Заявление я написала. У тебя на столике. Оформляй, как представится возможность.

Отойдя несколько шагов, она обернулась и крикнула:

– Семь футов тебе под килем и попутного ветра.

Новосельцев улыбнулся. Морячка, ничего не скажешь!

9

Уральцев не обиделся на Новосельцева. Идя по пирсу, он вспомнил, что батальон отводят на отдых в Геленджик, и ему захотелось, пока тот не покинул Новороссийск, узнать о судьбе автоматчиков, с которыми шел в десант.

Подойдя к клубу, он увидел группу моряков и сразу узнал среди них сержанта Лычагина, несмотря на то что тот был грязен, небрит, в оборванном, потерявшем свой цвет обмундировании. Сердце у Уральцева дрогнуло, словно увидел родного человека. Он окликнул его и, когда тот подошел, не сдержал своих чувств, обнял и поцеловал в небритую щеку.

– Поздравляю с победой, сержант! Рад видеть вас здоровым и невредимым. Все, стало быть, обошлось благополучно?

– В основном, конечно, – ответил Лычагин, невесело улыбнувшись.

– А как Кайда, Прохоров, другие ребята?

– Кайда цел и невредим. Вон на клумбе дрыхнет, никак не проснется, – указал рукой Лычагин на матроса. Помолчав, со вздохом сказал: – А Ваня Прохоров погиб. Шестеро нас осталось…

– Имеете время рассказать?

– Найдется. Сейчас Лысов подойдет, Кайду разбудим.