Нас ждут

Но в общем-то, ей и не стоило волноваться: вряд ли в этом посёлке кто-нибудь сейчас думал о том, чтобы не доплатить за пирожок две копейки; скорее, наоборот, можно было дать по ошибке вместо двухкопеечной монеты десятикопеечную.

Вдруг я увидел, что через сосновый лес около Енисея по узкой тропинке движется кавалькада всадников. Я так и застыл с откушенным пирожком в руке: сколько раз в жизни я мечтал о том, чтобы вот так скакать куда-то верхом, — а эти люди, судя по их внешности, прискакали издалека и собирались, судя по их снаряжению, тоже неблизко.

Вдруг я увидел, что кавалькада сворачивает ко мне. Первый всадник в кожаной шляпе, с патронташем на поясе и ружьём за плечами подъехал ко мне и хрипло проговорил:

— Скажи, пожалуйста, где тут можно попить?

— Чего-чего, а воды здесь хватает! — обрадованно проговорил я, но по усталым их лицам сразу же понял, что им сейчас не до шуток. — У меня можно попить, в гостинице!

Они слезли с лошадей, причём самый последний, самый маленький оказался вдруг мальчиком моего возраста!

— Но лошадей сразу поить нельзя! — испуганно проговорил я. — Надо чтобы они немножко остыли!

— Разбираешься, значит, в лошадях? — спросил начальник.

— Конечно! — сказал я. — С детства на конюшне, у отца на селекционной станции...

— Ну хорошо, — проговорил начальник. — Веди, показывай! Ты, Сергеич, побудь с лошадьми.

Бородатый, но молодой Сергеич кивнул и, отцепив от пояса свою флягу, обшитую материей, протянул её начальнику.

Мы вошли в гостиницу, прошли на кухню. Я достал из шкафа кружки, открыл кран. Они взяли кружки, налили водой, сделали по глотку, потом стали смотреть не отрываясь в окно на плотину.

— Эх, надо было не останавливаться ночью, я же говорил! — проговорил горячий, черноволосый человек.

— Нет, Тимур, ночью надо было поспать, сегодня слишком много работы предстоит! — ответил начальник.

— Ну да, мы спим, а вода тем временем всё затопит! — Тимур нервно ходил по кухне.

— Димка совсем устал! — тихо сказал начальник Тимуру. — Наверное, надо здесь его оставить. Ты, парнишка, не будешь возражать, если мы тебе на время приятеля подкинем? Это он сейчас только такой квёлый, а вообще-то, он парень-жох, с таким не соскучишься. Вот он отоспится немножко — и ты увидишь.

— А куда вы путь держите? (Почему-то я сказал «путь держите», а не «едете»; такое старинное выражение, мне кажется, больше подходило им.) Туда? — Я кивнул через окно на плотину.

— Туда и даже дальше, — сказал начальник.

— Как дальше? — Я был потрясён. — Но дальше же... туда нельзя... там же — море!

— Вот туда-то мы... путь и держим! — повторив моё выражение, начальник усмехнулся.

— А кто вы?

— Мы археологи, —ответил Тимур. — Вода, поднимаясь, затопит горы, а там, как нам кажется, много ценного для истории может быть!

— Откуда в горах-то? — спросил я.

— Слыхал про наскальные изображения? — спросил начальник. — Вот и в этих горах, которые море скоро затопит, могут ценнейшие наскальные рисунки обнаружиться. Сам понимаешь, нельзя их воде отдавать. По ним ведь можно понять, как люди тут жили четыре тысячи лет назад!

— А мне можно с вами поехать, вместо Димы? — я вскочил с табуретки. — Я буду вам помогать, я ходил в походы! И в горы лазил! Возьмите меня!

Раздался стук — задремавший Дима уронил на пол кружку с водой.

— Давай тогда уложим его, — сказал начальник. Мы уложили Диму на мою кровать. — А походное снаряжение у тебя есть?

— Да можно Димкино пока надеть! — сказал Тимур. — Он уж сутки-то точно проспит, я знаю его!

— А я ему пока лучший костюм свой оставлю! — обрадовался я.

Я вынул из чемодана свой лучший вельветовый костюм, сшитый бабушкой, аккуратно развесил его на спинке стула, сам натянул старые Димкины джинсы, ковбойку, свитер и кеды.

— Тогда быстро только, — сказал начальник. — Две минуты на сборы!

Я собрался за полторы: взял две банки консервов из шкафа, портативную удочку, складной нож, плоскую бутылочку, завинчивающуюся, — вместо фляги, положил всё это в рюкзак.

— Готов!

Смог бы, интересно, отец, увидев меня сейчас, обвинить меня в лени и апатии — тут уж не до апатии, когда разворачиваются такие дела!

Это в городе иногда, когда нечего делать, действительно, находит порой апатия, а тут!

Мы быстро спустились на улицу, вернулись в рощу. Сергеич, поивший лошадей из железного корыта, с удивлением посмотрел на меня, потряс головой: с одной стороны — одет в одежду Димки, а с другой стороны — вроде бы и не Димка!

Я лихо запрыгнул на Димкину лошадь — она начала пятиться, подбрасывать крупом; но я быстро её приструнил — не первый год в седле! Мне было шесть лет, когда папу, он агроном, назначили работать в совхоз. Тогда я полюбил лошадей и научился ездить.

— Вторым поскачешь, сразу за мной, — приказал начальник и тронул свою гнедую лошадку.

Я на своей каурой пошёл вслед за ним, не обгоняя, но и не отставая.

— Лошадь твою Карькой зовут, не забудь! — поравнявшись на некоторое время со мной, сказал Сергеич. — Глаза у неё, видишь, карие, наверно, поэтому.

Я молча кивнул, обошёл Сергеича, стараясь держаться примерно в метре за лошадью начальника.