Наш человек в Киеве

Стоило мне поднять ее на плечо, как к нам кинулось несколько спортивного вида мужчин в блестящих от дождя кожаных куртках.

— Шановний, очень прошу. Не надо тут ничего снимать, — сказал мне самый рослый и убедительный из них.

Я заглянул этому спортсмену в лицо и вдруг узнал его — он был среди тех энергичных крепких мужчин, что накануне успешно отбили атаку полиции на палатки Третьего майдана.

Я послушно опустил камеру, пробормотав:

— Вчера же вы были на той стороне, — я показал рукой на площадь.

Спортсмен осклабился, глядя на меня сверху вниз со снисходительной ухмылкой:

— Нам что красные, что белые, лишь бы гроши платили.

Его приятели в ответ заржали, возвращаясь в авангард колонны, которая уже начала разворачиваться клином к стеле.

Во главе клина спортсмены поставили бульдозер и теперь суетились возле него, указывая водителю направление атаки и поднимая ковш на удобную высоту, чтобы одним махом снести вздорные фанерные баррикады протестующих.

— Смотрите и учитесь, Андрей, как надо правильно разгонять неправильные демонстрации, — заметил я своему соседу негромко. — А то вы все лезете с какими-то вздорными газовыми гранатами, флагами, стихами. Жизнью и здоровьем зачем-то рискуете. А ведь это просто бизнес. Он называется европейская демократия. Суть его перед вами: нанимаете тысячу спортсменов, и любой вопрос решен.

— Театр. Все вокруг нас — какой сраный театр, — с горечью согласился Андрей.

— Да ладно, какой это театр. Цирк с конями, вот что это такое, — отозвался я, решительно вставая и запихивая камеру в пакетик. — Пойдемте, позавтракаем где-нибудь вместе?

— Нет, спасибо. Я хочу сейчас досмотреть это представление до конца. Надо же и мне когда-то учиться европейской демократии, верно?…

Глава девятая

Впервые за последние дни мне удалось нормально выспаться. Но хорошего много не бывает — после того, как я выплатил аванс протезисту, я оказался на финансовой мели. Я все старательно подсчитал: денег осталось ровно на семь обедов в «Пузатой хате», зато после прохождения через эту голодную неделю из Петербурга ожидалось перечисление гонорара за мои первые сюжеты.

Разумеется, первое, что я увидел, явившись с утра на обед в «Пузатую хату», было объявление о повышении цен.

«Уважаемые посетители! К нашему большому сожалению, мы вынуждены поднять цены в нашей столовой. Причина — из-за блокады транзитных перевозок поставщики подняли цены на продукты на 15–20 %. Нам тоже пришлось это сделать. Но мы подняли цены лишь на 10 %, потому что мы ценим вас, наших клиентов. Оставайтесь с нами! Коллектив сети столовых «„Пузатая хата“».

В очереди к кассе только и разговоров было, что о повышении цен.

— Твари последние эти активисты! Сами не работают и другим не дают!

— Олег, давай потише. Люди же слушают.

— Тише?! Они уже на голове у нас пляшут, а ты все «тише, тише».

— В полиции сказали, будут разгонять блокировщиков.

— В полиции? Да они сами боятся этих тварей до усрачки!

Ругался на активистов рослый мужик в рабочем комбинезоне, а успокаивал его коллега в таком же комбинезоне, но гораздо вдвое меньших габаритов.

Рослого в очереди поддержали:

— Да сколько можно, натерпелись уже от этих уродов! Теперь из-за них еще и цены повышают! — крикнула немолодая женщина в китайском пуховике.

— Да, достали они, — поддержали ее сразу несколько голосов.

— Пусть катятся к себе во Львов! Пусть там свои порядки устанавливают!

Внезапно очередь затихла, будто всех выключили. Люди перестали галдеть, а начали с преувеличенной старательностью разглядывать блюда на витрине и ценники возле них.

Я огляделся. В хвост очереди встали трое молодчиков в камуфляже. У них на рукавах и на груди видны были эмблемы «Правого сектора», а на поясе у одного я заметил кобуру.

Юноши смотрели на людей с вызовом, видимо, ожидая продолжения гневных выступлений в свой адрес. Но посетители молчали, затих даже рослый работяга, ранее недовольный больше всех прочих. Штурмовики тоже не начинали конфликт первыми, негромко переговариваясь между собой.

Я решил обойтись одним первым блюдом и хлебом вместо пирожков. Судя по подносам остальных посетителей, экономить таким образом решили многие.

Я нашел свободный столик в углу и едва угнездился там, как услышал насмешливый голос:

— Здравствуйте, мой петербургский друг. Как поживаете?

Возле моего стола с подносом в руках стояла крашеная блондинка Олеся, бухгалтер.

— Пустите? — кокетливо сделала книксен она.

— Садитесь, конечно, — захлопотал я, расчищая ей место на столе.

Есть хотелось ужасно, поэтому я принялся за суп, не дожидаясь, когда она расставит свои тарелочки и чашки.

Некоторое время мы ели молча, а я лихорадочно искал повод для начала светской беседы. Ну, не про повышение же цен разговаривать?

— У нас сегодня из-за блокады сразу два крупных клиента отвалились, — сказала мне Олеся, когда я в трагическом молчании доел свой суп.

— Вроде три дня всего блокаде. Так быстро разорились? — удивился я.

— Они еще не разорились, но, если дальше все так пойдет, разорятся точно. А пока они приостановили работу и отправили персонал в неоплачиваемый отпуск.