Наш неистовый конец

Кэтлин пыталась изобразить гнев, но это было не так-то просто, когда она пыталась поправить свои слегка завитые волосы и наматывала одну из прядей на палец.

– Кто-то внутри банды Белых цветов тайно работает с коммунистами? – спросила она. – Нет, что-то здесь не сходится. Все это началось с той записки Пола Декстера: «В случае моей смерти выпустите их всех». Он написал ее кому-то, кого он знал, и отправил ее во Французский квартал.

– Белый цветок из числа французов, – отозвалась Джульетта. – Все сходится.

– Но…

– У меня есть человек, который может что-то знать. Сейчас мне надо идти, чтобы успеть на эту поездку с мамой, которую она запланировала на вторую половину дня.

– Подожди, подожди.

Джульетта остановилась, наполовину открыв дверь. Но Кэтлин быстро подошла и закрыла дверь, подождав, когда щелкнет замок.

– Это касается Розалинды.

Ого. Этого Джульетта не ожидала.

– Она же явится позже, да? Я хочу сказать – в храм.

Госпожа Цай настаивала на том, чтобы они сопроводили ее в храм. Ей требовалась свита, а те, кто сопровождал ее обычно, не могли последовать за ней, поскольку в храм пускали только женщин. Так что Джульетте и ее кузинам выпала честь играть роль телохранителей. Конечно, было маловероятно, что госпоже Цай понадобится защита в единственном храме для женщин, но такова была жизнь номинальной правительницы криминальной империи. Подумав об этом, Джульетта подошла к своему туалетному столику и спрятала в рукаве еще один нож.

– Да, думаю, она придет, но я говорю не об этом, – ответила Кэтлин, небрежно махнув рукой. – Ты знала, что в городе у нее есть тайный любовник?

Джульетта резко повернулась, приоткрыв рот.

– Ты шутишь, – воскликнула она, и в ее голосе прозвучало что-то, похожее на радость.

Кэтлин уперла руки в бока.

– Ты не могла бы поумерить свой восторг?

– О чем ты?

– У тебя блестят глаза!

Джульетта постаралась придать своему лицу серьезность. Ее пальто соскользнуло с локтя.

– Я ничего об этом не знала, но это не так уж плохо. Ты беспокоилась о том, как бы Розалинда не ввязалась в какую-нибудь неприятную историю с иностранными торговцами. Разве тайный любовник не лучше? А теперь мне в самом деле пора идти…

Кэтлин вытянула руку, преграждая Джульетте путь. И так посмотрела на пальто на ее руке, словно хотела отобрать его, лишь бы ее кузина не смогла выйти из дома.

– Похоже, ее любовник и есть иностранный торговец, – сказала Кэтлин. – Неужели тебя ничуть не беспокоит, что Розалинда ничего не сказала нам?

– Biâojiê. – Джульетта осторожно опустила руку Кэтлин, которой та загораживала дверь. – Мы сможем спросить об этом, когда увидим ее. А теперь мне надо идти. Увидимся потом.

Кэтлин что-то недовольно проворчала, но отступила. Джульетта уже подумала, что наконец может идти, но, когда она развернула свое пальто в коридоре, чтобы надеть его, ее кузина сказала:

– Неужели тебе это не надоело?

Джульетта остановилась, надевая пальто.

– Надоело что?

Уголки губ ее кузины приподнялись. Она, щурясь, смотрела на круглую ручку двери, золотящуюся в свете солнца.

– Все эти бесконечные поиски ответов, – ответила Кэтлин, ткнув пальцем в уголок своих губ, безукоризненно накрашенных помадой. – Тебе не надоело бегать, пытаясь спасти город, который не желает, чтобы его спасали и который вряд ли достаточно хорош, чтобы его спасать?

Джульетта не ожидала такого вопроса, не ожидала она и того, что он ее потрясет. Из другого конца коридора все еще доносились голоса мужчин, без ее участия обсуждающих план, последствия которого скоро почувствует на себе весь город. Мужчины, которые верховодили здесь, не хотели принимать ее помощь. Но она делала это не ради них – она делала это ради всех остальных.

– Я пытаюсь спасти этот город не потому, что он хорош, – тщательно подбирая слова, проговорила она. – И не потому, что хороша я сама. Я хочу его спасти просто потому, что таково мое желание. Я хочу его спасти потому, что спасения заслуживают все, хороши они или плохи.

Если этого не сделает она, Джульетта, то кто? Она восседает на троне, выложенном серебром и обсыпанном опиумом – так если она не использует свое право первородства, чтобы спасти тех, кого может, то какой от всего этого толк?

У Кэтлин сделался еще более хмурый вид, но сказать ей, похоже, хотелось слишком много, к тому же Джульетта явно торопилась уйти. В конце концов она просто вздохнула.

– Прошу тебя об одном – будь осторожна.

Джульетта улыбнулась.

– Разве я не всегда осторожна?

* * *

– Ну и видок у тебя.

Джульетта закатила глаза и, обойдя Маршалла, протиснулась внутрь его тайной квартиры. Она чуяла, что от ее кожи и одежды пахнет городом – смесью аромата морской соли, принесенного ветром, и запахов жареной еды, которыми были пропитаны улицы. Этого невозможно было избежать, раз она приехала сюда на рикше.

– У меня есть к тебе вопрос, – сказала она, задвигая дверные засовы.

Маршалл зашел в глубину комнаты – хотя в этой тесной квартирке больше некуда было идти – и плюхнулся на свой матрас.

– Поэтому ты и явилась без даров?