Наш неоконченный роман. Молчун ты мой любимый

чувств почмокала губами. И каково же было её изумление, когда сын повторил за ней этот жест, а потом не только открыто улыбнулся, не той младенческой гримасой едва напоминающей улыбку, какой она была в 2 месяца, а самой настоящей, осознанной. А потом … заливисто рассмеялся. У Шурочки чуть сердце не остановилось от умиления. А Лёвушка, весьма довольный собой, деловито подтянул свою ножку к лицу, пытаясь дотянуться до пятки, но по дороге ему попался большой палец. А что? И он оказался вполне вкусненьким! Это было так прекрасно, что Шурочка едва не расплакалась.

Лёвушка тут же отреагировал на изменение состояния матери. Оставил ножку в покое и уставился на неё с вопросительным выражением – что случилось? Почему ты плачешь? Пришлось срочно брать себя в руки. Чтобы отвлечь малыша, Шурочка состроила рожицу – надула щёки, а потом «проткнула» их пальцами со смешным звуком «п-ф-ф». Лёвушка рассмеялся, задвигал ручками и ножками, а потом… тоже надул щёчки. Так они и играли до вечера – Шурочка придумывала смешные рожицы, а Лёвушка пытался их повторить. Она сама его кормила из бутылочки, меняла памперсы, сидела у кроватки, пока он спал днём. Сама искупала перед сном и сама уложила на ночь. Она бы и на всю ночь осталась в спальне сына, но пришлось возвращаться в свою.

Тимур Георгиевич уже лежал в кровати, но не спал – ждал жену. Шурочка бочком проскользнула на свою половину, боясь взглянуть на мужа, как будто это она была в чём-то перед ним виновата, а не он перед ней. Плотно завернулась в одеяло, пытаясь почувствовать себя в некоем замкнутом пространстве, в котором можно спрятаться от опасности. Иллюзия, конечно, ведь от собственных мыслей не спрячешься. Тимур Георгиевич и на эти её манёвры ничего не сказал. Шурочка постепенно успокоилась и даже задремала.

Ей опять повторился тот же сон. Она одна. В лесу. Бежит от кого-то страшного, ужасного. На что-то натыкается. Падает. Встаёт и опять бежит. А этот кто-то, такой страшный и ужасный, всё ближе и ближе. Вот-вот нагонит. И нагоняет. Нет! Нет! Шурочка чувствует его тяжёлую руку, которой он дотянулся до её плеча. Надо кричать, звать на помощь, ведь в прошлый раз это помогло. И Шурочка закричала, забилась… И проснулась.

Тяжёлая рука монстра из сна оказалась рукой мужа. Шурочке так хотелось прижаться к надёжному мужскому плечу, но она прекрасно помнила, сколь оно оказалось ненадёжным в случае с её мужем.

– Мне хотелось бы остаться одной, – сказала она сухо.

Тимур Георгиевич, с тревогой вглядывающийся в измученное лицо жены, через паузу кивнул, собрал свои подушку и одеяло, и ушёл. И опять ничего не сказал.

31

Утром Шурочка проснулась с ясной головой и твёрдо принятым решением. Высказала его мужу прямо, без предисловий:

– Я хочу развод. Так будет безопаснее и для меня, и для Лёвушки.

Если бы Шурочка смотрела при этом в глаза мужу, то заметила, какую боль ему причинили её слова. Но она не смотрела, а лишь краем глаза заметила, как он согласно кивнул. И вот это его, как ей показалось, равнодушное согласие кольнуло болью в сердце.

Развод занял 2 месяца – минимальный срок при наличии у пары ребёнка и отсутствии имущественных претензий друг к другу. Разводом занимались юристы Тимура Георгиевича. Шурочка в это не вмешивалась. Даже в суд на заседания не ходила. Она ничего не хотела от мужа, и подписывала бумаги не глядя. Все её мысли были уже об обустройстве быта в снимаемой квартире под ребёнка и поиску средств к существованию, пока она не сможет устроить Лёвушку в детский сад и выйти на работу. А потому купленная ей в собственность Тимуром Георгиевичем квартира и весьма солидное денежное обеспечение – её и отдельно на сына, стали для неё сюрпризом.

Первым порывом было отказаться, но потом она рассудила здраво – для нормальной жизни всё это было как нельзя кстати и, в тоже время, не представляло интереса для похитителей, вздумающих в будущем шантажировать Тимура Георгиевича сыном или бывшей женой. Женой – потому что её статус «бывшая» говорит сам за себя, а сыном, потому что, если мужчина дорожит наследником, то ни за что не отпустит от себя, отберёт у бывшей жены, для этого все средства и силы в его руках. А Тимур Георгиевич даже против переезда семьи, бывшей семьи, в Москву возражать не стал.

32

Как же она могла так ошибиться в Тимуре Георгиевиче? Ладно, он её, жену, отрезал от себя разводом, но он ведь и сына вычеркнул из своей жизни! Ни разу не изъявил желания увидеться с Лёвушкой. Да что там встретиться! Пусть он в Питере, они в Москве, занят, с бизнесом закрутился, некогда, но он ведь и не позвонил ни разу за эти полгода после развода! За себя Шурочка уже давно его простила, а вот за сына было очень обидно. И чем ближе подходило время к дате первого года жизни Лёвушки, тем всё чаще подобные мысли крутились в Шурочкиной голове. Неужели и такое событие Тимур Георгиевич проигнорирует?

– Рядько! Шурка! Ти що ли? А я кхадаю: ти, не ти!

Шурочку так неожиданно выдернули из глубоких размышлений её девичьей фамилией, что она никак не могла сообразить – кто перед ней? Хотя голос был знакомый.