Наш Современник, 2008 № 10

Утро еще не успело протереть свои заспанные глаза, как Синеусов, преодолев пешком приличное количество верст, уже стоял на пороге маленького кирпичного домика и настойчиво стучал в дверь. Послышались встревоженные шаги, и дверь распахнулась. Длинноносый зять сумасшедшего провидца Фальтера с недоумением взирал на Синеусова.

— Доброе утро. Мне надо срочно увидеть Адама Ильича, — задыхаясь, зачастил Синеусов. — Дело крайней важности. Я вам заплачу. Скажите, сколько.

Нос зятя будто бы еще больше заострился, и он сухо произнес:

— Он умер. В прошлый вторник. Вы разве в газетах не читали?

— Умер?!. Как умер?! — Синеусов в полном замешательстве попятился назад и чуть не упал со ступеньки.

— Вот так. Слабое здоровье, знаете ли.

— Значит, я опоздал… Значит, и он тоже… — Синеусов зашатался из стороны в сторону, как пьяный.

Зять Фальтера, напоминающий своей долговязой сутулой фигурой вязальный крючок, торчал в проеме дверей и молчал.

— Кто там пришел? Завтрак стынет, — раздался грубоватый голос его жены из глубины комнаты.

— Это господин Синеусов… Изволите с нами позавтракать, господин Синеусов? — учтиво произнес зять.

— Унес… унес тайну с собой… Разгадку тайны мира…

— Простите?

— Он ничего не оставил? Какие-то записи? Черновики? Хоть что-то? — Синеусов с надеждой в глазах смотрел на зятя.

— Оставил?… Да нет вроде. Хотя постойте… Мария Павловна, там где-то была картина. Не помните?

— Помню. А как же. Сейчас, — Мария Павловна, тяжело ступая, прошествовала за спиной мужа, чем-то пошуршала в соседней комнате и вышла к порогу, протягивая Синеусову его же картину с изображением туманного острова.

— Адам Ильич просил извинить его. Взял ненароком, да все забывал вам отдать, — неожиданно сконфуженно произнесла она.

— Ультима Туле? Когда же он взял? Не понимаю…

— Покорнейше просим простить. Адам Ильич прихватил, когда был последний раз у вас, а мы и не заметили. Просил вам передать и… кланяться.

Синеусов растерянно взял картину в руки:

— Просил передать?

— Да. Да… Вы нас извините. Нам уже пора… Заходите в гости как-нибудь на чашечку чая… Всего доброго, — Мария Павловна торопливо закрыла перед Синеусовым дверь, чуть не прищемив нос собственного мужа.

— Всего доброго, — еле слышно ответил Синеусов в закрытую дверь и войлочными нетвердыми ногами спустился с крыльца.

Мария Павловна подтолкнула замешкавшегося у дверей мужа по направлению к столовой и проворчала:

— Стащил, чтобы на обратной дороге мух отгонять, а мы за него краснеем.

Синеусов в полной растерянности побрел прочь. Он крепко сжимал обеими руками свою картину, как потерпевший кораблекрушение цепляется за тонкую дощечку в бушующем море. Пришвартовавшись, наконец, к первой попавшейся скамеечке, он уставился на собственную работу. Остров, окутанный дымкой, был на редкость хорошо выписан и притягивал взгляд, уводя его в потаенную глубь, будто бы приглашая раскрыть свою тайну.

— Просил передать и кланяться… — прошептал Синеусов. — Это послание от Фальтера… Подсказка, — он в смятении потер подбородок, взлохматил волосы и вдруг громко произнес:

— Я должен туда поехать. Они оба ждут меня там, — он вскочил и почти побежал по направлению к дому, еле слышно бормоча: — Самая северная из обитаемых земель. Край света… Архангельск? Мурманск? Острова в Баренцевом море? Соловецкие острова?… На месте разберусь.

Рассчитавшись с хозяйкой пансиона и договорившись с ней, что она подержит его вещи в чулане, пока он не вернется, Синеусов спешно собрал в саквояж самое необходимое и, не медля ни минуты, отправился на вокзал.

III

Синеусов занял место у окна в купейном вагоне. Свой небольшой саквояж он поставил в ноги. Путешествие на край земли начиналось довольно комфортно. Хотя сам Синеусов был мыслями далеко, быть может, уже на подступах к заветному Острову, тело его не могло не отметить мягкости сидения и благодушного пофыркивания паровоза, врывающегося вместе со свежим ветром в открытое окно. Никто к нему больше не подсел, поезд тронулся, и он вскорости задремал, склоняясь тяжелой головой себе на грудь. Поезд мчался, и Синеусову снились мелькающие по обеим сторонам прибрежные пейзажи — лазоревая мозаика моря за причудливо переплетенной растительностью. Интервалы между деревьями вдруг стали увеличиваться, можно уже было различить подробности пляжа в преддверии уходящей за горизонт синевы. Поезд, наконец, остановился, сильно качнув пассажиров вперед. Синеусов дернул головой и вскинулся, часто моргая сонными глазами. Перед ним сидели его жена и Фальтер, а между ними — щуплый мальчонка в матросском костюмчике, лицом очень похожий на Синеусова в детстве. Их бледные вытянутые лица, молчаливая неподвижность фигур и пронзительная свежесть воздуха вызвали у Синеусова смертельную оторопь. Он вытаращил в ужасе глаза.