Наш Витя – фрайер. Хождение за три моря и две жены

Машину она вела по-женски, подавшись вперёд и не отрывая глаз от шоссе. Он мог сколько угодно рассматривать её идеальный профиль.

– Лучше спрашивай о чём-нибудь. За рулём надо говорить, чтобы сбрасывать напряжение, – его взгляд явно мешал Кэролл.

– Ты уверена, что я хочу в Кливленд?

– Я обещала тебе показать свою страну.

– Что входит в мою деловую программу?

– Начну издалека. По моему проекту в нескольких штатах создано движение «Живое слово». Понимаешь, вместо сидения у телевизора или за компьютером – диалог. Люди собираются вместе, чтобы высказаться и послушать лектора. У меня есть интересная тема для обсуждения. Тебе надо ответить на моё выступление музыкальной импровизацией.

И только-то? Конечно, ящик – это плохо. Но он не представлял в России или в Израиле людей, которых можно собрать по столь необязательному поводу. Впрочем, кто поймёт этих сытых американцев, бросающих деньги и время на ветер? И разве переход Атлантики на яхте не был занятием столь же необъяснимым и в общем-то лишённым практической цели?

Прекрасные американские дороги бросались под колеса красной вытянутой «Тойоты». И ровная чистая зелень ждала их и провожала, ждала и провожала, на огромной скорости становясь в боковом зрении плоскостью желтоватого цвета.

Через каждые два-три часа они останавливались на очередной автозаправке. В закусочной, переполненной проезжающими, Витя то и дело вздрагивал, «увидев» в толпе ещё одну девочку со светлыми сыпучими волосами. Сашка! И Манечка чудилась ему среди прочих. Вон та невысокая женщина в голубом костюме… Только с Мишкой никого не спутаешь, таких – некоординированных, похоже, здесь нет.

В Питсбурге он купил пластиковую карточку и набрал домашний номер. Первым делом сказал, что звонит из многолюдья, как бы объяснив этим отсутствие нежных слов.

– Как ты? Как дети? – спросил Манечку.

– Дети в полном порядке и любят тебя. – И потому, что она не сказала ни полслова о себе, ясно: всё поняла.

– Рядом с тобой женщина?

– В данный момент?

Она не спрашивала, где он и когда вернётся, здоров ли, чем занят. Он и сам в этот миг не знал, что будет делать завтра. Она только сказала:

– До встречи, милый.

Представить себя с Манечкой рядом, тело к телу, он не мог, но рванулся к чему-то нераздельному, что было его миром: и Манечка, и дети, и деревья в его саду, и ветры в предвечерний час.

Чужая женщина в чужом доме на чужом языке разговаривала по телефону… О, господи! Витя настроил взгляд, чтобы в этой чужой узнать свою Кэролл.

Кэролл! Ни с кем ему не суждено пережить то, что было там, на яхте, посреди взбесившегося океана… Вгляделся. Линия шеи… Прошлое и настоящее совместились. Он снова внутренне соединился с ней, женщиной, создавшей его заново.

Боль затопила его. Разлука! Весь мир без неё, как пустыня. Страх потери терзал чуть ли ни с первого взгляда на неё. Но при этом он обнаружил в себе ещё что-то, больше любой земной привязанности. Ни Кэролл, ни Манечка, никто иной отныне не мог свернуть его с пути, в самом начале которого убийцей маячила разлука.