Наша остановка

– Господи, его бы следовало упечь за это за решетку! – Это воспоминание довело Дэниела до истерики. Они подтрунивали над Джереми добрых десять минут, вспоминая, каким безбашенным тот был на третьем курсе. Дэниел осмотрел стол в передней части «Быка и телеги», где ему удалось собрать разношерстную команду друзей. Здесь был любовный монстр Джереми – ныне счастливый муж Сабрины и отец двух детей (второй родился совсем недавно). Джонни жил со своей женой Тилли, недалеко от Терренса, беременная жена которого уехала на выходные, так что его Костлвуд-эстейт оказался в их распоряжении. В восемнадцать Терренс стал профессиональным игроком в покер и на деньги от выигрышей окончил бакалавриат, а потом и Эм Би Эй[14]. К двадцати восьми годам он две тысячи фунтов превратил в три миллиона, а два года назад усыновил близнецов – одной из причин чему его потребность постоянно быть занятым. А теперь он станет отцом третьему! Собрались здесь и Сэм, и Тэз, и Дин. Пусть Дэниел и хотел бы встретиться со всеми университетскими друзьями, и этой компании было достаточно. Он превосходно проводил время.

– Да, но Джереми спал с его подружкой, а она попросила нас не выдвигать обвинений, помнишь? Она боялась, что он узнает. В тот год у Джереми имелось несколько подружек – куда больше, чем заслуживает это хамло, потому что он был реально любвеобилен. Он мог бы и фонарный столб очаровать, а тот поверил бы всему, что он нагородит.

Сойдя с задержавшегося поезда от Паддингтона до Чарлбери, все голодной толпой ввалились в дом и набросились на пиццу из печи, которая после подогрева оказалась сырой и жесткой одновременно, потому что Терренс до сих пор не понимал, как работает «Ага»[15].

– Я с задворков Манчестера! – сказал он в свое оправдание. – Я только два года назад узнал, что такое теплый пол!

Они направились вниз по улице к пабу, и в рекордные сроки вернулись старые воспоминания и шутки, несмотря на их новые жизни в качестве мужей, отцов и, в случае с Терренсом, миллионеров. Все годы, что знал эту компанию, Дэниел чувствовал себя среди них своим. Они всегда были на короткой ноге – и стали друг другу словно еще ближе с тех пор, когда пили как малолетки и соревновались, кто назовет больше малоизвестных групп. После двадцати они могли отдалиться друг от друга, когда жизнь стала сложнее и загруженнее, но этого не произошло. Они через все прошли вместе. Дружба осталась такой же крепкой, как прежде, пусть теперь все жили и в разных местах. Они виделись не так часто, но когда наконец встречались, то будто вновь окунались в университетские будни.

– А как твои дела, ну… после смерти отца? – спросил Дин в поезде, вскоре после посадки. Дэниел смутно помнил, что они присутствовали на похоронах, и был не в настроении подбирать слова.

Он сказал всю правду:

– Я был сам не свой, но понемногу справился и теперь чувствую себя довольно неплохо. Врач выписал мне какие-то таблетки, я ходил на консультации и рассказывал обо всем, что творится в моей голове, и чаще вижусь с мамой, потому что ей теперь одиноко.

– Вот же ж дрянь, да, – отозвался Джонни. – Я женат всего восемнадцать месяцев, но, чтоб меня, если что-то случится с Тилли, не знаю, как буду просыпаться по утрам.

– Мы все готовы тебя поддержать, приятель – Дин приподнял банку с пивом. Все последовали его примеру, выпили в память о мистере Вайсмане и безмолвно прочли молитву благодарности за то, что не их отцы умерли. Это был странный ритуал перехода – кто станет первым: Терренс первым женился, Джереми первым стал отцом, а Дэниел первым потерял родителя.

Дэниел чувствовал себя лучше, находясь рядом с людьми, которые дарили ему ощущение безопасности. Они видели, как он работал всю ночь над эссе, потому что откладывал его до последней минуты, их сестер он обнимал и целовал, когда приходил в гости, с ними он напился до беспамятства в ночь после церемонии вручения дипломов; закончилось все в больнице, где Тэзу прочищали желудок, а после все ели в «Макдоналдсе» и трезвели за разговорами о том, чего хотят добиться в будущем. Для всех ответ был один: жить лучше, чем их родители. Всем это удалось.

Дэниел встал, чтобы отлучиться в туалет, и Дин сказал:

– На обратном пути твоя очередь, друг!

Дэниел добродушно показал ему средний палец и прошел в мужскую уборную. Помочился и, когда мыл руки, заметил в своем отражении в зеркале, как горят его глаза. Он все еще был взбудоражен тем, что его последнее письмо так быстро опубликовали в газете. В этот момент он наслаждался, сидя тут, со своими друзьями, и знал, что, может, прямо сейчас она читает его ответ, и уже в половину восьмого утра в понедельник может произойти нечто волшебное. Нет, произойдет – Дэниел чувствовал это. Жизнь так хороша. Он мог честно признаться, впервые за долгое время, что исполнен лучших предчувствий относительно будущего.