Наша песня

Когда последний из пассажиров нашего фуникулера укатил в направлении размеченной трассы, я услышала внутренний голос, исполненный осмотрительности и здравого смысла, убеждавший меня отправиться вслед за ними. Но я пропустила его увещевания мимо ушей.

Я дольше обычного прилаживала лыжи и надевала очки, позволив группе Роба сделать основательный рывок на старте. Я не хотела, чтобы они думали, будто я набиваюсь к ним в компанию, и вовсе не желала, чтобы какой-то там любопытный старший братец с командирскими замашками отправил меня прочь, как нашалившую школьницу. Гора – эта не частное владение, и они не могли помешать мне ехать вслед за ними по их лыжне, так ведь? Я досчитала до двухсот, прежде чем воткнула палки в белый снежный наст и заскользила вперед.

Стоял один из тех восхитительных морозных деньков с сияющим чистым синим небом, когда кажется, что лучше лыж нет ничего на свете. Под ногами лежал толстый слой пушистого снега, выпавшего за ночь, я катилась по впечатанным в него глубоким лыжным следам, которые, словно указующие вехи, манили меня вперед. Я на мгновение замешкалась, доехав до ограды с распахнутой настежь калиткой, за которой лежала горка снега, представляя собой миниатюрную копию горы, с которой я собиралась съехать. А надо ли мне это, раздумывала я, нахмурившись, глядя на крутой спуск, начинавшийся почти сразу за деревянным забором. Я посмотрела вниз и увидела, что почти вся группа Роба уже катилась вниз по склону. Они довольно значительно оторвались от меня. Солнце светило мне в глаза, и я поднесла руку ко лбу, словно козырек, наблюдая, как они зигзагами двигались по глубокому нетронутому снегу, рассекая его, словно художник, кладущий быстрые мазки на холст. Я обернулась туда, откуда только что прикатила, на дорожку, ведущую к размеченной трассе. Ехать… не ехать? С минуту я колебалась, потом скрипнула зубами, сдвинула очки со шлема на глаза и направилась к неопробованной трассе.

Первые сорок пять секунд моего спуска оказались весьма непримечательными, а последние сорок пять – совершенно незабываемыми. У меня под ногами лежала трудная трасса, однако не настолько, чтобы я не могла насладиться первозданной красотой заснеженных гор, от которой захватывало дух. Я объезжала каменистые пятна, торчавшие из белого покрывала, словно острые серые зубы, готовые в любой момент укусить. Снежный проем сузился, и мои руки инстинктивно вцепились в лыжные палки, когда я напрягла все силы, чтобы сосредоточиться. Слева от меня склон резко обрывался вниз, и краем глаза я увидела вдалеке плотное скопление елок, укутанных толстым слоем снега. Помню, я еще подумала, что издали они выглядели совсем крохотными, почти нереальными, игрушечными, скорее напоминая малюсенькие фигурки на рождественском торте, нежели настоящие деревья.

Всего через несколько секунд кулинарные аналогии приняли не столь идиллический оборот, когда я увидела, как снег под моими лыжами начал смещаться и менять плотность. «Похоже на просеянную сахарную пудру», – помнится, подумала я, не понимая всей важности того, что вижу. Затем раздался звук, напоминающий грохот колес товарного поезда, быстро мчавшего с горы позади меня. Я слышала его рев даже сквозь бившиеся в ушах удары внезапно участившегося пульса. Я рискнула быстро оглянуться назад и тут же об этом пожалела. Вершина горы, всего несколько мгновений назад столь величественная и неподвижная, вдруг ожила, словно дремлющее белое чудовище. От нее отвалилась огромная снежная шапка и со все нарастающей скоростью скользила и струилась вниз по склону за моей спиной, поглощая на своем пути снег и извергая его в виде громадной белой стены, смертельно опасной и настигающей меня. Я пригнулась пониже и постаралась прибавить скорости, все еще не осознавая, что убежать от нее невозможно.