Наша Светлость

   Надо же, какая внезапная вежливость. И встает, подает руку, помогая тетушке подняться. Провожает к дверям, ничуть не сомневаясь, что Меррон дождется возвращения. Конечно, куда ей деваться-то? Уксус. Или вены вскрыть, как непокорная героиня в той истории... чтобы ванна с розовыми лепестками. И записка, где Меррон не будет обвинять этот жестокий мир...

   Пусть все терзаются и плачут, вспоминая, как несправедливы были.

   - Я предполагаю, о чем ты думаешь, - Сержант не стал садиться. Он стоял рядом с Меррон, скрестив руки на груди и разглядывая ее пустыми глазами. - Самоубийство - глупость.

   О да, но красивая же!

   - Ты сделаешь больно своей тетке, хотя тебе ведь не привыкать. Ты только и знаешь, что мучить ее.

   Неправда! Меррон тетушку любит.

   - Ты бесишься оттого, что сама не способна понять, чего же тебе надо. А страдает близкий человек. Это неправильно.

   Вот только не надо вести нравоучительных бесед!

   - Близкие люди недолговечны. Особенно, если их не беречь.

   - Да что ты понимаешь!

   Меррон не в силах была дольше терпеть этот произвол. Она вскочила, желая одного - броситься прочь. Ну или пнуть этого хама.

   - Ничего, наверное.

   - Ты... ты пришел и вот так просто...

   - Пришел. И просто.

   Похоже, с ним даже поругаться нормально не выйдет. И как жить?

   - Меррон, если ты и вправду любишь свою тетку, то хотя бы раз в жизни подумай не о себе, а о ней.

   То есть, позволить избавиться?

   Что ж, Меррон последует столь мудрому совету! Если тетушке Бетти надоело притворяться, что Меррон ей небезразлична, то так и быть: Меррон уйдет.

   Гордо.

   Независимо.

   Она слышала о том, что многие люди, даже знатного происхождения, отказывались от титулов и имен во имя справедливости. И если так, то Меррон примкнет к ним в благом деле усовершенствования мира. А когда мир изменится, то... то тетушка поймет, что заблуждалась. И еще прощения попросит.

   Меррон простит. Она же не злопамятная.

   То, что семейная жизнь - испытание тяжкое, Тисса осознала ночью. Ну не привыкла она, чтобы на нее руки клали. И ноги тоже, между прочим, претяжеленные. И еще одеяло, в которое норовили Тиссу завернуть, а ей оставалось выпутываться из душных складок. И сопение в ухо. А уже утром Урфин и вовсе прижал Тиссу к себе да так крепко, что всякое желание сопротивляться отпало.

   Она так и заснула, утомленная борьбой и странно-довольная.

   А проснулась от взгляда.

   - Здравствуй, - Урфин был одет и выбрит, и вообще выглядел так, будто собирался уходить. - Я не хотел тебя будить, но...

   - Тебе пора?

   А она растрепанная. И вообще голая, что недопустимо.

   Ужас совершеннейший!

   Стыд и...

   - Знаешь, а мне даже нравится, что ты все еще краснеешь, - Урфин провел ладонью по волосам. - Не надо прятаться.

   Тисса не прячется. Одеяло - это для душевного спокойствия. И вообще ей в ванну нужно. Переодеться. Себя в порядок привести, тем более что...

   - Тэсс, как ты себя чувствуешь?

   То, что он такой, странно-тихий, Тиссу пугало.

   - Хорошо.

   Урфина ответ не устроил. Он притянул Тиссу к себе, вместе с одеялом, и поцеловал в лоб. Отстранился. Заглянул в глаза и смотрел долго, не понятно, что пытался увидеть.

   - Тебе нужен... доктор? Послушай, Тэсс, я знаю, что иногда девушки, особенно молодые, после первой ночи с мужчиной чувствуют себя плохо. И им действительно нужна помощь. Если так, то скажи мне, пожалуйста.

   - А если нет?

   - Если нет, то я не буду тебя мучить. Обычай ради обычая - это глупо. Док напишет все, что надо, хотя мне и плевать на бумаги. Поэтому решай сама, хочешь ли ты видеть дока.

   Тисса вспомнила те осмотры, которые проводились раз в полгода, и неприятное выворачивающее душу наизнанку прикосновение чужих рук. И взгляд леди Льялл, которая неизменно присутствовала при процедуре, и ощущение грязи, собственной неправильности, остававшееся после всего.

   Доктор был хорошим человеком. Он всегда разговаривал ласково. И боли не причинял. А в тот последний раз, когда леди Льялл назвала Тиссу развратной, он потребовал замолчать.

   Платок свой дал, чтобы не плакала, хотя Тисса и не собиралась.

   Доктор добрый, но...

   - Я бы не хотела.

   - Хорошо. Но пообещай, что если вдруг ты поймешь, что что-то не так. Или хотя бы заподозришь, ты позовешь дока.

   - Обещаю.

   - Умница, - Урфин держал крепко, хотя Тисса и не пыталась вырваться. Она старалась не думать о том, что Урфин сейчас уйдет. И когда вернется - не известно. - Теперь еще кое о чем...

   Наверняка, неприятном.

   - Послезавтра ты уезжаешь.

   Что?

   - Спокойно. Ты и Долэг. Отправитесь на Север.

   Зачем Тиссе на Север? Ей и здесь нравится, сейчас так очень даже нравится.

   - В Городе становится неспокойно. Кайя увезет Изольду и вас. До весны.

   - А ты?

   Ответ известен, иначе Урфин не завел бы этот разговор. Наверняка он знал об отъезде вчера, или даже раньше. Но молчал!

   - А я останусь.

   В неспокойном Городе, из которого бежит даже протектор?

   - Вот ты и сердишься. Умеешь, значит. Не спеши судить. Кайя здесь, как... мишень. И для всех будет лучше, если эту мишень убрать. Его отъезд многим поломает планы, и я этим воспользуюсь. Я теперь Дохерти. Это развязывает руки, особенно, когда нет ни Кайя, ни Магнуса.

   - А если с тобой...