Наша Светлость

   - Свеженькое, - сказал он, пробежавшись по тексту. - Но ничего нового. Слова другие, а смысл тот же. Не бери в голову.

   О да, меня тут во всех грехах обвиняют, за исключением разве что каннибализма и некрофилии, а мне в голову не брать?

   - Этим занимаюсь я. И Урфин.

   - Получается?

   - С переменным успехом. Ласточка моя, эти бумажки - лишь инструмент. Мы ищем человека, который этот инструмент использует... этот человек живет в Замке. И находится рядом с тобой.

   Дядюшка Магнус остановился перед очередным строением, которому суждено было переменить хозяина во имя общественного блага.

   - Почему вы так решили?

   Магнус ошибается. Тот, кто это писал, желает равенства. А в Замке подобная безумная идея никому и в голову не придет.

   - Ты не внимательно читала. Заметь, там очень детально описываются твои наряды. И уверяю, стоимость их указана точно. Приводится перечень блюд, которые готовит дворцовая кухня... меню, кстати, недельной давности.

   Нет, я не хочу верить...

   - Иногда он писал вещи, которые может знать лишь тот, кто видел тебя. А ты, ласточка моя, ведешь довольно замкнутую жизнь.

   Еще сказал бы - затворническую.

   Оргии в келье...

   Но до чего же тошно. И страшно. Близкий? Насколько близкий? Тот, с кем я разговариваю. Каждый день или реже. Кого считаю если не другом, то уж во всяком случае приятелем или хотя бы симпатизирующим мне.

   Фрейлины. Слуги. Некоторых я уже знаю по именам. Камеристка, которая по-прежнему держится холодно, стараясь лишний раз не попадаться на глаза.

   Охрана.

   Сержант. Урфин.

   Этак и вправду параноиком стать можно.

   - Мы найдем его, - пообещал Магнус, разглядывая особняк. - Но на это потребуется время.

   Я не стала спрашивать - сколько. Много. Но Магнус не остановится, в этом я совершенно уверена.

   - Вы поэтому хотите, чтобы лечебница была большой?

   И весь город увидел, что Наша Светлость не только платьями - боги, я не знала, во что они обходятся! - душу греет.

   - Догадливая ласточка.

   - Думаете, поможет?

   - В какой-то мере...

   То есть чуда всенародной любви ждать не стоит? Ладно, я же не ради любви все затевала.

   - Умные будут верить тому, что видят, - сказал Сержант, засовывая руки в рукава шинели. - Тот, кто пишет, дает лишь слова. И многие знают, что слова - опасны. Глупых больше. Но теперь им будут говорить разное. Появится выбор.

   Любить или ненавидеть.

   Благодарность человеческая - ненадежная штука. Разве что... мысль пришла в голову неожиданно. Если уж пытаться ее получить, то от тех людей, которые могут быть полезны.

   - Скажи, - я обращалась к Сержанту. - В городе много военных?

   - Постоянный гарнизон в несколько тысяч. Там есть кому лечить.

   Допустим, но это не отменяет права выбора.

   - Если отвести крыло... - особняк предстал передо мной в новом обличье. Я мысленно провела разделительную линию, аккурат меж двух обнаженных дев, поддерживавших над входом гранитную рыбину. - Для тех, кто служит... дому. Солдаты. Командиры. Городская стража. И не только их, но и их семьи. Ведь есть же у людей и жены, и дети, и родители... и хорошо, чтобы лекарства для таких людей продавали дешевле.

   Я боялась, что меня не поймут. Но Магнус постучал палкой по кованой решетке, окружавшей особняк, и заметил:

   - Пожалуй, это будет правильно... интересно даже будет. Есть у меня знакомый, который хотел бы совесть облегчить благим деянием.

   Подозреваю, знакомых у Магнуса хватит на то, чтобы облагодетельствовать весь город.

   Их Сиятельство не вернулись ни через час, ни через два, ни через три...

   За окном стемнело, и Гавин зажег свечи.

   Ужинали вдвоем, и где-то это было даже неплохо. Впервые за долгое время Тисса не думала о том, чтобы сидеть в изящной позе, следить за осанкой, руками, каждым сказанным словом... чтобы не есть больше, чем дозволено есть леди.

   Холодное мясо подогревали на свечах, хотя Гавин и предлагал воспользоваться спиртовкой, но Тисса не решилась. Живы были еще воспоминания о выплавленных в камне окнах. Мало ли, какие у Их Сиятельства спиртовки...

   - А ты совсем не такая, как я думал, - сказал Гавин, облизывая жирные пальцы. Ел он руками, и Тиссу подмывало последовать его примеру. Но она боялась испачкать платье.

   Ему и так досталось.

   - Какая?

   - Злая.

   Тисса злая? Почему?

   - Ну... ты все время смотришь вот так, - Гавин встал и, вытянув шею, задрал подбородок. И прищурился. Неправда! Ничуть не похоже!

   Или похоже?

   Лань горделивая или как там было... Тисса фыркнула, представив себя такой и еще с книгой на голове.

   - И не улыбаешься никогда. А говоришь, как будто тебе слов жалко.

   Он и голос передразнил, причем так, что Тисса, не выдержав, рассмеялась. А ведь леди не хохочут... но здесь не было никого, перед кем надо было притворяться леди.

   - Теперь ты мне больше нравишься, - Гавин нарезал яблоки на четвертинки, избавлял их от косточек и, насадив на длинную шпагу, совал в камин. Огонь шипел, глотая горячий сок, а Гавин ловко скидывал опаленное яблоко на блюдо, посыпал сахаром и корицей. - Почему ты не всегда, как сейчас?

   - Потому что... я должна быть леди.

   Эти яблоки были почти так же хороши, как запеченные в костре. Только дым имел другой запах.

   - Зачем?

   - Я обещала.