Наша вина

Я покраснела от стыда… Что я собиралась ему сказать? Что с тех пор, как я это пережила я больше никому не позволяла, не говоря уже о парне, осмелиться взглянуть на меня дважды? Что мой сексуальный аппетит испарился, как вода в пустыне? Что с тех пор, как мы в последний раз делали это у него дома, когда я рисовал на его коже, я больше ничего не чувствовала?

Даже не думай об этом, я не была такой жалкой. Но мое тело выдало меня.

Что-то изменилось в его выражении лица, я не знаю, было ли это облегчением или чем, но он не стал больше умолять, он снова опустился на колени у кровати, притянул меня к себе, и его язык начал чертить круги по самой чувствительной части моей анатомии. Я громко застонала и это побудило его продолжить.

Он казался таким же нуждающимся, как и я. Его палец снова вошел в меня, на этот раз более осторожно, и вместо боли я почувствовала облегчение; давление стало сильнее, его рот продолжал работать, его рука поднялась по моему животу, пока не проникла под мой бюстгальтер и с силой не сжала мою грудь.

Все это было слишком долго, слишком долго без этого, слишком много сдерживаемых эмоций, слишком много стимулов.… Моя спина оторвалась от кровати, и я закричала, даже не имея возможности контролировать себя. Оргазм охватил все, вознес меня на пятое небо и зажег, как адский огонь.

Николас продолжал ласкать меня, пока мне не стало больно от его прикосновения, и отстранился, чтобы позволить мне прийти в себя. И я сделала это, и быстро. Мне нужно было большее и ему тоже, так как его правая рука начала ласкать себя, его глаза впились в мои, и жесткое выражение лица того, кто хочет уступить, но не может.

Мы не собирались делать этого той ночью, но я и не думала оставлять все как есть. Поэтому я подошла, потянула его за собой и заставила сесть. Его дыхание было неконтролируемым, и на этот раз я была не против взять бразды правления в свои руки.

Я отстранилась и опустилась на колени между его ног, не сводя с него глаз.

—Что ты собираешься делать? — спросил он меня хриплым голосом, пути назад уже не было, мы вступили в эту игру страсти, любви и ненависти одновременно, и нам не выбраться из нее так просто.

Я не ответила ему и продолжила делать то, чего никогда не делала.

Я понятия не имела, что делать, но, похоже, ему это нравилось. Я открыла глаза и поискала его взглядом. Это, казалось, сводило его с ума. Затем его рука осторожно взялась за мои волосы и начала двигаться.

—Joder.. No

Это позволило мне дойти до конца. Он оторвал меня от себя, поднял и уложил на кровать. Он потерся об меня, а затем его рука взяла верх, и начала делать то же самое. Его глаза впились в мое тело, и я заметила, как второй оргазм угрожает лишить меня рассудка.

Мы оба пришли одновременно, не сводя глаз друг с друга, почти не касаясь друг друга, просто глядя друг на друга и удивляясь, как мы дошли до этого момента.

Я заснула в его постели, но не в его объятиях, а на простой подушке. В конце концов он просто зашел в ванную, принял душ и вышел из комнаты.

Наверное, минуты прощения подошли к концу, а у меня, по правде говоря, не было сил, чтобы заставить себя думать обо всем этом. Мои чувства были на пределе, и я просто хотела закрыть глаза, закрыть их и не анализировать то, что произошло, потому что, если бы я это сделала, я бы поняла, что все, что произошло, было затуманено завесой холодности, никакой любви не было, нет, просто плотское облегчение; мы расстались. Наши чувства и эмоции были спрятаны в недоступном уголке наших душ, чтобы позволить самому примитивному занять их место.

Я бы хотела, чтобы Николас крепко обнял меня, сжал в своих объятиях и сказал, что все будет хорошо; однако он ушел, и я не нашла в себе сил пойти за ним.

Я позволила сну и истощению взять верх, закрыла глаза и позволила себе расслабиться.

НИК

Я пожалел об этом в тот же миг, как вышел из этой комнаты. Я поддался искушению, впал в искушение, снова откусил запретное яблоко, и я был уверен, что последствия будут ужасными.

У меня болело сердце, если это вообще было возможно. Боль была такой сильной и такой глубокой, что мне пришлось заставить себя держаться от нее подальше. Я заперся в своем кабинете, всеми силами пытался притвориться, что Ноа нет в моей постели, я старался забыть о ее обнаженном теле, о ее ласкающих руках, о ее рте, доставляющем мне удовольствие… Она сделала это так хорошо, так хорошо, что на мгновение это привело меня в бешенство.

Делала ли она это с другими?

Эта мысль вывела меня из себя. Мне было все равно, что в постели она выглядела как всегда… Та самая чистая Ноа, которую я когда-то знал, спала с другим когда была со мной. Кто сказал, что я не делал того же, находясь в разлуке?