Наше преступление

«Можетъ быть, съ лгкой руки обвинителя, вы бу-дете думать, господа, какі закоренлы, нераскаянные злоди сидятъ передъ пами на скамь подсудимыхъ, если вспомните, что пять минутъ спустя посл соверше-нія кроваваго дянія эти юноши вмст съ двумя сви-дтелями продолжали бражничать на улид села Хля-бина? Какіе надо ймть нервы? Какую черствость серд-ца? Нтъ, господа, эти юноши — н зври, н крово-жадвыя чудовища, но Молодости своей, имъ еще некогда было стать закоренлыми злодями, никто изъ нихъ раныпе ни за какія преступленія подъ судомъ и слдствіемъ не состоялъ. Они такіе же деревенскіе юно-шя, какъ и другіе, ничуть ре лучше и н хуже сво-ихъ сврстниковъ, они только несчастне другихъ, по-тому, что на совсти ихъ тяготетъ страшный грхъ. Молодая жизнь ихъ отравлна, испорчена сознаніемъ того, что они пролили христіанскую кровь и лиши-ли человка жизни. Тогда чмъ ж объяснить такой ципизмъ ихъ, что, когда на рукахъ у нихъ еще дыми-лась кровь убитаго ими брата, они чувствовали себя настолько пркрасно, что преспокойно нили водку?

«Объясненіе очень простое, господа. Имъ и въ го-лову не приходило, что они преступники, что они со-вершили убійство. Кирильвъ 'напалъ; они да^и ему «сдачи»; онъ упалъ на дорог; они и похали далыпе, довольные тмъ, что одолли драчуна и силача. «От-лежится, молъ, не впервбй ему». И потому что были убждены, что ничего уголовнаго не совершили, были спокойны и прй первой же остановк лродолжали уп-ражняться въ томъ, въ чемъ упражнялись весь этотъ день, т. е. пьянствовали. Потому-то и манчжурскій герой Рыжовъ такъ комфортабельно угощался водкой изъ чайной чашечки, что сердце его было соваднпенно спокойно за участь Кирильева, хотя онъ и старался

... тотото.еіап-кагак.ги

тутъ уврить насъ, что до смерти испугался. Никто изъ нихъ не разсчитывалъ, что такая обычная въ нра-вахъ современной деревенской молодежи потасовка будетъ имть такой печальный исходъ.

«Вотъ теперь, господа, мы и подошли къ вопросу: істо же истипный виновникъ той страшной кровавой драмы, что стоила жизни одному изъ ея участниковъ? Вдь несомннно изъ імоей рчи вы убдились, что но эти просты парни — главны виновники. Они не болып и н меньше, какъ только слпое, послушно орудіе посторонней злой воли, той злой воли, что буйно и свободно гуляетъ по всмъ городамъ и весямъ на-шей бдной» родины, что разрушаетъ все, къ чему ни прикоснется. Отъ этой страшной здой ' воли гибнутъ здоровье, счастье, достатокъ и жизнь милліоновъ лю-дей. Вы, конечно, понимаете, господа, о чемъ я говорю. Эта злая воля, эта проклятая причина, губящая все и вся у насъ на Руси, есть вино». .

XIII.

АДвокатъ залпомъ выпилъ стаканъ воды, обтеръ вспотвшее лицо платкомъ, положилъ его въ задній карманъ фрака и, шагнувъ ближе къ присяжнымъ, иродолжалъ свою рчь еще боле могучимъ голосомъ. Видимо, имъ овладло воодушевленіе.

—~И ни одному народу въ цломъ Вожьемъ мір випо не причипяетъ столько золъ, сколько пароду р.ус-скому, потому что ни одинъ народъ ие падокъ такъ до вина, какъ мы. Это нашъ національный порокъ, наше національное бдствіе. У насъ пьютъ везд, пьютъ вс, пыотъ наверху, упиваются внизу, пыотъ отъ богатства, пыотъ отъ бдиости, пыотъ съ радости, пыотъ съ горя, ныотъ на свадьбахъ, упиваются и иа иохорокахъ. И если наверху ;юди пьютъ приліічно, то чмт> ниже мы будемъ спускаться по обществснной

тоотто.еіап-кагак.ги

311

лстниц, тмъ приличіе все больше и больше уступа-отъ мсто безшабашности, разнузданности, а ужъ въ самомъ низу — въ мужицкой или рабочей сред пьютъ безобразно, отвратительно, до полной потери образа и подобія человческаго.

«Я просилъ васъ, господа, особенно запомни^ь, что 25-го августа, въ субботу вечеромъ, когда православные христіапе собирались въ храмы славить Бога, деревен-ская молодежь у казеннаго кабака славила чорта, до потерн сознанія упиваясь выдумкой его. (Въ зал опять послышался смхъ). Не смйтесь, господа, водка есть выдумка чорта. По этому поводу наромню вамъ разсказъ великаго писателя земли Русской Толстого. Разсказъ этотъ носитъ названіе «Первый винокуръ». Содержаніе его таково: «Пахалъ бдный мужикъ въ пол, а краюшка лежала у него подъ кафтаномъ у куста. Чертенокъ подсмотрлъ, утащилъ краюшку, а самъ спрятался за кустъ и сталъ подслушивать, какъ мужикъ будетъ ругаться >да его, чорта, вспоминать. Проголодался мужикъ, отпрегъ лошадь, пустилъ ее пастись, а самъ поднялъ кафтанъ, глядь, краюшки-то и нтъ. Потрясъ-потрясъ кафтаномъ мужикъ, оглядл-ся кругомъ, нтъ краюшки, да и только. Потужилъ му-жикъ, попилъ изъ колодца воды, отдохнулъ немного и опять пошелъ пахать на голодное брюхо, а про кра-юшку только и ;всего, что подумалъ: «пускай тотъ, кто его взялъ, стъ на здоровье! значитъ ему нужне». Смутился чертенокъ и побжалъ къ набольшому чорту, разсказалъ о своей ,неудач. Раскричался, натопалъ на чертенка ніболышй чортъ и прогналъ его съ глазъ долой. «Иди, говоритъ, служить къ мужику на три года и безпремнно склони его къ грху». А не то пригро-зилъ въ святой вод выкупать. 0