Наше преступление

Итакъ во всю ночь до ранняго утра Иванъ то ле-жалъ въ обморочномъ состояніи, то приходилъ въ себя, ползалъ по полу, царапался по стнамъ, ища воды и выхода, пробовалъ кричать, но изъ груди вылетало одно только слабое, жалкое мычаніе.

Дежурный сторожъ, крпко спавшій на лар въ коридорчик, какъ разъ противъ двери комнаты для сумасшедшихъ, часовъ въ пять утра проснулся отъ какой-то возни. .

Онъ ршилъ, что это совершаютъ свои обычныя ночныя прогулки крысы и мыши, перевернулся на другой бокъ и хотлъ было снова заснуть, какъ услы-

тотомеГап-кагак.ги

шалъ мычаиіе и шорохъ. Кто-то ясно изнутри ком-наты нащупывалъ ладонями дверь. И это не нару-шило бы покоя мужика, если бы тотчасъ ж ни послы-шалось все тамъ же за дверыо падені тяжелаго тла и стоны.

— Э, чортъ... — выругался сторожъ, приподиявъ голову, прислушиваясь и еще не вставая съ своего ложа. — Это все энтотъ вчерашній расклеванный песъ куралеситъ. Должно, съ кровати свалился.

Вроятно, и на этотъ разъ сторожъ не всталъ бы съ ларя, но стоны за дверыо не умолкали, а по его соображеніямъ — время близилось уже къ утру.

— Одначе надоть уложить... не ладно такъ-то... ие увидалъ бы кто.

Онъ досталъ изъ-подъ прдушки ключъ, всталъ, отперъ дверь и, открывъ ее, увидлъ, что Иванъ хрипя валялся среди пола. Сторожъ досадливо причмокнулъ и съ ожесточенгемъ поскребъ обими руками всклоко-ченную голову.

— Эхъ, грхъ-то какой! одном.у такого борова н взвалить. Лежалъ бы себ... Чго развозился?

Сторожъ постоялъ еще нкоторое время и вздох-нулъ.

— Надоть сходить за Микитой, — сказалъ онъ себ, не спша отправился наверхъ и растолкалъ спя-щаго товарища.

Черезъ полчаса Иванъ лежалъ уж опять на боль-ничной койк.

Къ 6-ти часамъ изъ деревни пріхала Акулина съ Катериной, Авдотья — сестра Ивана съ своимъ мужемъ Пётрой, Егоръ и Маркелъ — родные дядья Ивана. .

Въ больницу въ такой ранній часъ ихъ не пу-стили, и они остались дожидаться на улиц.

День былъ воскрееный и изъ деревень по всмъ дорогамъ тянулись цпыми обозами на Одзаръ мужи-

^іап-кагак.ги

И. А. РОДЮНОВЪ. 6 81

чьи телги съ сномъ, соломой, зерномъ, мукой и другимъ деревенскимъ добромъ.

Между хавшими на базаръ мужиками были и знакомые родныхъ Ивана.

Они останавливались и разспрашивали плачущихъ бабъ.

Т расказывали. Вс, и знакомые, и незнакомые, выслушавъ ихъ и неизмнно ругнувъ господъ, уста-новившихъ такіе порядки, что къ умирающему чело-вку не пускаютъ его родныхъ, отъзжали своей до-рогой. •

Катерина еще издали увидала своего старшаго брата Леонтія, везшаго возъ сна.

— Лёвушка, вдь Ваню убили! — бросившись къ брату, сказала Катерина и зарыдала.

Мужикъ испугался и остановилъ лошадь.

— Спаси, Господи! Каісого Ваню?,— переспросилъ

онъ.

— Да нашего ВЛіюшку... моего хозяина... Ивана Тимофеича...

И безъ того блдное, стараго боярскаго типа лицо Леонтія, съ блокурой бородой лопатой, теперь померт-въло. •

— О-о, спаси, Господи! — промолвилъ онъ. — Чего же вы тутъ стоите?

— А вчера ночью въ больницу его положили... отвтила Катерина.

— Вотъ и стоимъ, сватушка, съ ранней зори до-жидаемся, — говорила подошедшая Акулина, отирая концами платка слезы. — Вечоръ нашли его, Вгінюш-ку-то, избитаго на Хлябинской дорог и сдали сюда,

_ а теперича вотъ пріхали спровдать его, а насъ не пушаютъ въ болышцу-ту ... Вотъ и стоимъ... дожи-даемся... не знаемъ, чего дожидаемся...

— Какъ не ііущаютъ? Человка убнли, человкъ, можетъ, теперича помцваета. а оішсвоаха^ОДНН.Г-

/

кроввытсъ ае пущаютъ. "Йшь дло какоеі Такого аа-кону нту, штобы не пущать, — говорилъ Леонтій.

— Да вотъ не пущаютъ! — разводя руками, еще разъ подтвердила Акулина. — Да ужъ и опредлили-то его, Ваіпошку, вечоръ ст? грхомъ пополамъ. Не хо-тли класть, а теперича не пущаютъ и, вотъ, што хошь длай... .

— Должны пустить! Я погляжу, какъ меня не пу-стятъ!.. — крикнулъ вспыхнувшій Леонтій и скорыми шагами направился къ подъзду больниды. — Пущай-ка не пустятъ!.. Я погляжу... какъ не пустятъ...

Тамъ онъ изо всей силы началъ колотить кулаками въ дверь и ругаться. Ъіинуту спустя изъ-зп двери мужской голосъ окликнулъ:

— Кто это тамъ безобразничаетъ? што надо?

— Пустите, а то перебыо вс окна, — кричалъ Леонтій, все боле и боле набиравшійся смлости и все сильне и сильне приходившій въ ярость. — Чело-вка убили... человкъ помираетъ, а вы не пущаете... ишь дло какое!.. дверь высажу... отоприте!

— Нельзя ломиться въ дверь, — отвтилъ тотъ же голосъ. — Сейчасъ позову полицію...

— Позови. Наплевать мн на твою полицію! ишь чмъ спужалъ: полиція... отопри, говорятъ теб... Ну, наваливай. Въ мою голову... человка забили... ломи... — уже хриплъ отъ злобы Леонтій.

За минуту еще смиренные, терпливые мужики вдругъ озлобились.

Степенный Егоръ — дядя Ивана, вздумалъ было уговаривать своихъ разгорячившихся родственниковъ, но это не помогло. Мужики приналегли... Дверь начала трещать и подаваться.

Изнутри лязгнулъ желзный крюкъ, повернулся ключъ въ замк, и служитель открылъ об половинки двери, прикрывая себя одною изъ нихъ.

Кучка мужиковъ и бабъ, предводительствуемая Леонтіемъ, протискалась на лстницу.

ааа.етап-ка2ак.ги

6* 83