Наше преступление

сразу бросалась въ глаза необыкиовенная опрятность и пустота, хотя при внимательномъ осмотр въ ней оказалось много различныхъ предметовъ, какъ-то: укрпленный на стн и протянувшійся во всю длину ея блый умывальникъ съ нсколькими мдными кра-нами, въ вид нестиковъ; по середин комнаты же-лзный, тоже блый, раздвижной столъ для хирурги-ческихъ операцій, около него на высот человче-скаго роста стеклянный сосудъ съ длинной гутапер-чевой кишкой; въ одномъ углу стоялъ шкафъ съ хи-рургическими инструментами. Были еще и другіб предметы. , ' г- ’ '

Въ коридор, какъ и во всей больниц, пахлс смсью іодоформа и карболки.

Въ операціонной, наоборотъ, воздухъ былъ очень чистъ, чуть-чуть только ощущался запахъ форма-лина.

Ивана положили на раздвинутый столъ.

Четверть чаеа спустя въ операціонную комнату вбжала дежурная фельдшерица — неболыпого роста, молодая, смуглая, черноволосая женщина въ бломъ, халат, застегнутомъ на спин поверхъ платья, съ засученными выше локтёи рукавами на худыхъ, смуг-лыхъ рукахъ. Было уже далеко за полночь и она собиралась лечь въ постель. Посмотрвъ на бабъ при-щуренными глазами, она рзко спросила:

— Вы зачмъ здсь? Кто вы такія?

— Мы-то? Я — мать, а она — евоная жена... моего сыночка-то жона... — 'начала Акулина, сло-, живъ руки на живот и ступивъ отъ порога шагъ впередъ. . .

Фельдшерица не дослушала, округлыми, привыч-нымп движеніями быстро поправила рукава и рши-. тельными, мелкими шажками подошла къ храпвшему на стол Ивану. >

Огь избитаго на нее пахнуло смшаннымъ запа-хомъ водки, крови, пыли и табака.

ааа.еГап-кагак.ги

74 •

Она съ брезгливостыо иоморщилась.

— Понавезутъ сюда среди ночи ньяныхъ, гряз-ныхъ мужиковъ и вотъ возись съ ними... — про-ворчала она, оглядываясь на дверь, черезъ которую служитель вносилъ вычищенный, ярко сіяющій мдью тазъ и на немъ кувшинъ съ теплой водой.

— Барышня, да не пьяный енъ, ёнъ забитый... — сказала Акулина.

— Не пьяный! Какъ изъ винной бочки отъ него несетъ. Ужъ лучше молчала бы.

Она взяла въ руюу губку.

— Перевязку я ему сдлаю, первую помощь по-дамъ, а та^ъ везите, куда хотите... — говорила она, проворно промывая и съ брезгливо сжатыми губами выстригивая маленькими ножничКами слипшіеся въ запекшейся крови и грязи волосы. .

— Ишь привыкли, какой бы негодяй ни обожрался водки, среди ночи тащутъ въ больницу... Что тутъ, трактиръ или постоялый дворъ для васъ, свиней?

— Ну-ка, раздньте его! — приказала она двумъ находившимся тутъ служителямъ.

Т раздли Ивана до-гола. '

Фельдшерица съ прежней брезгливой миной осмо-трла его, приказывая служителямъ переворачивать Ивана на стол со спины на бокъ и обратно.

— Я сказала, что онъ только пьянъ. Никакихъ серьезныхъ іповреясденій у него нтъ... маленькія ран-ки на голов и болыпе ничего.

Согнутыя въ локтяхъ руки Ивана оставались при-жатыми къ грудямъ. Фельдшернца, всмъ тломъ на-легши на его правую руку, когда дюжій служитель держалъ Ивана за плечи, съ такой силой два раза рванула ее, что та, разжавшись, со всего размаха ударилась о край стола.

Катерина вздрогнула и помертвта вся. Акулина застонала. Ноги ея подкашивались. _

шшш.еіап-кагак.ги

75

— Барышня, голубушка ты наша, не обидься... — дроя?ащими губами выговорила она сквозь слезы. — Вдь ему больно...

— Какая чувствительность, подумаешь! Что ему отъ этого? Буду я съ пьяными мужиками разводить китайскія церемоніи! Какъ топорами, да дубьемъ глу-шатъ другъ друга, такъ это ничего, а тутъ стукнулся рукой объ столъ и ужъ бда. Небось, ничего ему отъ этого не станется!

Фельдшерица быстро выстригла, промыла и за-бинтовала три раны на передней части головы. Аку-лина робко напомнила ей, чтО у сына всь затылокъ изрубленъ.

Фельдшерица окончательно вышла изъ себя.

— Прошу не указывать! Безъ тебя знаю свос дло! И... вонъ отсюда! Постороннимъ тутъ не м-сто. Зачмъ он здсь? — спохватилась она, обра-щаясь къ служителямъ. — Удалите вонъ отсюда. Только мшаютъ работать своими дурацкими замча-ніями.

— Ну, идите, идите, чего стоитс? Сказано вамъ, постороннимъ тутъ не полагается, ну и идите, — неохотно сказалъ одинъ изъ двухъ находившихся здсь служителей, — степенный, рыжебородый, сред-нихъ лтъ мужикъ и, когда бабы вышли, плотно при--творилъ за йими дверь.

Посл перевязки Иванъ пересталъ всхрапывать и. не открывая глазъ, глубоко, мрно дышалъ.

— Куда его прикажете положить? — спросилъ служитель.

— Несите его обратно къ нимъ. Куда хотятъ, туда пусть и дваютъ. Намъ пьяныхъ не надо, — отвтила фельдшерица, стоя передъ умывальникомъ и намыливая руки. Выходя изъ комнаты, въ две-ряхъ она столкнулась съ бабами.

— Перевязку я ему сдлала, а оставить въ боль-ннц ие могу. Ему ^II^^^е^ГОик^іа^Г^ек^Н^и

76

чего. Сейчасъ его однутъ и вынесутъ вамъ и за-бирайте съ Богомъ!

— Да намъ взять-то некуда... — отвтила Акули-на, горестно разводя руками.

Фельдшерица молча нрошла мимо нихъ въ кори-доръ.

— Некуда взять-то... — повторила Акулина. — Еще помретъ дорогой. Головушка моя бдная, што жъ тогда длать-то? нльзя намъ взять... нтъ... Куда же взять-то?

— А-а, ще разговоры...

Фельдшерица круто поверпулась и вошла снова въ операціонную комнату.