Наше преступление

— Ну-ка, раздѣньте его! — приказала она двумъ находившимся тутъ служителямъ.

Тѣ раздѣли Ивана до-гола. '

Фельдшерица съ прежней брезгливой миной осмо-трѣла его, приказывая служителямъ переворачивать Ивана на столѣ со спины на бокъ и обратно.

— Я сказала, что онъ только пьянъ. Никакихъ серьезныхъ іповреясденій у него нѣтъ... маленькія ран-ки на головѣ и болыпе ничего.

Согнутыя въ локтяхъ руки Ивана оставались при-жатыми къ грудямъ. Фельдшернца, всѣмъ тѣломъ на-легши на его правую руку, когда дюжій служитель держалъ Ивана за плечи, съ такой силой два раза рванула ее, что та, разжавшись, со всего размаха ударилась о край стола.

Катерина вздрогнула и помертвѣта вся. Акулина застонала. Ноги ея подкашивались. _

шшш.еіап-кагак.ги

75

— Барышня, голубушка ты наша, не обидься... — дроя?ащими губами выговорила она сквозь слезы. — Вѣдь ему больно...

— Какая чувствительность, подумаешь! Что ему отъ этого? Буду я съ пьяными мужиками разводить китайскія церемоніи! Какъ топорами, да дубьемъ глу-шатъ другъ друга, такъ это ничего, а тутъ стукнулся рукой объ столъ и ужъ бѣда. Небось, ничего ему отъ этого не станется!

Фельдшерица быстро выстригла, промыла и за-бинтовала три раны на передней части головы. Аку-лина робко напомнила ей, чтО у сына вѳсь затылокъ изрубленъ.

Фельдшерица окончательно вышла изъ себя.

— Прошу не указывать! Безъ тебя знаю свос дѣло! И... вонъ отсюда! Постороннимъ тутъ не мѣ-сто. Зачѣмъ онѣ здѣсь? — спохватилась она, обра-щаясь къ служителямъ. — Удалите вонъ отсюда. Только мѣшаютъ работать своими дурацкими замѣча-ніями.

— Ну, идите, идите, чего стоитс? Сказано вамъ, постороннимъ тутъ не полагается, ну и идите, — неохотно сказалъ одинъ изъ двухъ находившихся здѣсь служителей, — степенный, рыжебородый, сред-нихъ лѣтъ мужикъ и, когда бабы вышли, плотно при--творилъ за йими дверь.

Послѣ перевязки Иванъ пересталъ всхрапывать и. не открывая глазъ, глубоко, мѣрно дышалъ.

— Куда его прикажете положить? — спросилъ служитель.

— Несите его обратно къ нимъ. Куда хотятъ, туда пусть и дѣваютъ. Намъ пьяныхъ не надо, — отвѣтила фельдшерица, стоя передъ умывальникомъ и намыливая руки. Выходя изъ комнаты, въ две-ряхъ она столкнулась съ бабами.

— Перевязку я ему сдѣлала, а оставить въ боль-ннцѣ ие могу. Ему ^II^^^е^ГОик^іа^Г^ек^Н^и

76

чего. Сейчасъ его одѣнутъ и вынесутъ вамъ и за-бирайте съ Богомъ!

— Да намъ взять-то некуда... — отвѣтила Акули-на, горестно разводя руками.

Фельдшерица молча нрошла мимо нихъ въ кори-доръ.

— Некуда взять-то... — повторила Акулина. — Еще помретъ дорогой. Головушка моя бѣдная, што жъ тогда дѣлать-то? нѳльзя намъ взять... нѣтъ... Куда же взять-то?

— А-а, ѳще разговоры...

Фельдшерица круто поверпулась и вошла снова въ операціонную комнату.

— Сейчасъ снеста его внизъ и положить въ су-масшедшую палату, — приказала она служителямъ: — сейчасъ же, сію минуту. Нахалы, свиньи гряз-ныя...

Отдавъ такое приказаніе, фельдшерица хлопнула дверью и стремительно удалилась въ дежурную ком-нату.

Обернувъ совершенно голаго Ивана въ простыню, служители по каменнымъ ступенямъ выпесли его въ полуподвальный этажъ и положили на прочной, вы-сокой желѣзной кровати въ узкой, длинной комнатѣ, съ маленькимъ подъ сводчатымъ потолкомъ оконцемъ съ желѣзной рѣшеткой.

Эта комната служила временнымъ помѣщеніемъ для помѣшанныхъ, гдѣ они содержались до отправки ихъ въ губернскій городъ въ спеціальную лечебницу. Воздухъ здѣсь былъ затхлый и тяжелый, вслѣдствіе отсутствія вентиляціи и сосѣдства кладовыхъ и кухни.

Акулина, набравшись смѣлости, сходила въ де-журную комнату и умоляла фельдшерицу оставить ее на ночь при сынѣ.

Та наотрѣзъ отказала.

— Она у насъ лютая! — отозвался о фельдшерицѣ одинъ изъ служителей,_?^^^_ИI^е]|ГпЩ^IГ&.гШI]:Ю' важивалъ бабъ за дверъ изъ опѳраціоиной. — На ее какъ иаѣдетъ: другой разъ хошь голыми руками со бери, а ^ругой — колется, што ершъ. Заносится такъ, што бѣды, и чего заносится? Мать ейная иріѣзжала намедни: совсѣмъ чернопятка, што и мы, грѣшные. Вотъ попросите завтра дохтура, главнаго здѣся. Про-стой баринъ, не постоитъ, дозволитъ...

XV. .

Ночыо Иванъ сталъ метаться, тяжело, какъ куль, свалился съ кровати на кирпичный полъ и замы-чалъ. .

Его томила жажда; ему казалось, что онъ пла-ваетъ въ водѣ и жадно ловитъ ее ртомъ, и вотъ-вотъ захватитъ глотокъ и проглотитъ, но вода плескалась подъ самыми его губами и все усдользала. Онъ дѣ-лаетъ все болѣе и болѣе частыя и отчаянныя усилія и все напрасно: вода нѳ давалась. Такъ продолжалось долго.

Эта безплодная погоня утомила его, и тогда Иванъ сталъ вылѣзать изъ воды, но она все плотнѣе и крѣпче обволакивала его со всѣхъ сторонъ. И была это уже не вода, а крѣпкій рогожный куль, въ который его зашили и который до боли врѣзывался въ его тѣло.